Дед-Мороз и Снегурочка. Часть вторая.

Между тем Петруха взял со стола банкноту, отошел вперед к привязанному
Андрею, быстро расстегнул ширинку (Вика опустила глаза).
- Ну ты, многостаночница, иди сюда!

Вика, ни на кого не глядя, поднялась с ковра рядом с Сергеем, повернулась
к Петрухе и, стараясь не смотреть на его цинично выставленный член, подошла,
опустилась на колени, нагнув голову вниз так что петрухин "предмет" уперся
ей в челку повыше лба.

Петруха, протянув руку вниз, поднял ее голову, держа за подбородок.
- Похож на Павла Кабанова, - Вика вспомнила лицо популярного актера
из ОСП-студии. Девченки в общежитии всегда с удовольствием смотрели
по телеку их передачи. Вся разница была в том, что вместе с "актером"
ей в лоб упирался его стоящий член и на уровне глаз покачивалась волосатая
петрухина мошонка.

Нет, это не как с Сергеем, - подумала Вика, - там была таинственность,
тактичность... А этот выставился, как...

Ну, давай что ли? - голос Петрухи прервал викины размышления.

Вика быстро кинула взгляд на лежащего справа Андрея
(тот завороженно, с испугом смотрел ей прямо в глаза)
и отвернулась.

Подняла взгляд на Петруху, точнее на его ..., протянула руку, обхватила,
пытаясь нагнуть эту палку вниз, ко рту - тот упирался ей в нос.

Не отпуская член руками, Вика встала с пяток, пытаясь подняться до пертухиного
"уровня". Так стоять на полусогнутых было неудобно. Вика встала на ноги и
нагнулась, выставив попу.

У Петрухи "это дело" было тоньше и длиннее, чем у Сергея.
Сначала ткнувшись носом, потом неприлично открыв рот, Вика "поймала"
наконец его "штуковину", не обхватывая губами направила "её" под язык.
Так было безопаснее, чтобы не подавиться, чтобы "штуковина" не достала
до горла, - пронеслась у Вики мысль.

Так с хитростью приобретается опыт.

Петрухин член только во рту раскрылся полностью. Его головка разбухла,
наполнив рот мужской плотью, уткнувшись ей в щеку.

Вика, стоя изогнувшись, упиралась руками, держа основание
члена, захватив его яйца ладонями с обеих сторон.

Стоять так было очень не удобно, Вика вспомнила, что "надо сосать,
как мороженное", но не сосала.. Вся эта возня вокруг равновесия, вокруг
захватывания и заглатывания по-видимому сама по себе уже обеспечивала
Петрухе близкий контакт: его "прибор" стал твердым и мокрым.
Он упирался Вике в щеки, в нёбо, в зубы, задирая её голову вверх.

Пальцами она чувствовала, как петрухины яйца в мошонке то поднимаются
медленно вверх, то опускаются. Этого Вика до сих пор не знала.
Мысли о том, что она вот так запросто трогает "живые" мужские
яйца вызвала приятные "мурашки" по всему телу.

Петруха не спеша водил тазом вперед-назад, его член упруго
упирался Вике то под язык, то в левую щёку, её голова в такт движениям
парня приподнималась и опускалась, и вся она с оттопыренной попой
как бы покачивалась, держась ладонями за основание члена, сжимая его
яйца...

Вы...бать в рот, - вспомнила Вика. Она зажмурила и без того уже
закрытые глаза от накатившего волной стыда. Но и от, нет, не наслаждения,
не от удовольствия, а от какого-то двойственного сладко-унизительного
чувства: "е..ут в рот". На глазах у всех: у трех парней за столом,
у Андрея, лежащего справа.

Ох, как непохоже было это новое чувство на тайное удовольствие
с её парнем из Барнаула! Даже когда они "легли" с ним в первый раз,
когда разделись в темноте, когда она кожей своих бедер впервые
почувствовала как у парня "стоит", когда он искал куда ей "вставить",
а она, охватив ладонью его член, "помогала"...

А тут! Тут другое...
Нарочитая выставленность Петрухи и её вынужденная, неудобная
поза согнушись на уровне петрухиного паха.
Такое стыдное удерживание равновесия, упершись, захватив обеими руками
мужской член, задранная голова, открытый рот и эти периодические
движения вверх-вниз, вверх-вниз...

И вдруг на Вику накатило: вокруг бедер образовалась горячая волна,
поднялась вперед, выше, к пупку, растеклась дрожью вдоль спины,
обожгла промежность и бросилась в голову!

Она изо всех сил вцепилась в петрухины причиндалы, высунула язык
и захватила член на всю глубину, до горла, потом, отставив голову,
вытащила, не отпуская его головку губами, потом опять до горла, уже
не обращая внимания на размеренные движения парня.

Э?! - лишь воскликнул Петруха..

Но Вика уже ничего не слышала, теперь она владела Петрухой, а не он
ею! Волны острейшего наслаждения накатывались на неё вновь
и вновь. Вика уже не чувствовала напряженности неудобной позы,
усталости в ногах и шее - она вся была поглощена этими волнами,
которые так сладко придали ей столько сил.

Очередная волна так накрыла ее, что Вика, вцепившись в петрухино
достоинство, cильно-сильно прижала его головку к щеке, потом вся задрожав,
выдернула член изо рта, направила обе ладони себе между ног,
грохнулась на колени, согнулась и только мычала, пробираемая крупной
дрожью, - У-уу, у-у-у!

Руками Вика чувствовала, что её трусы и внутренняя поверхность ног
до колен совершенно мокрые.... Рассудком она понимала, как это стыдно
склонившись на полу теребить при всех свою мокрую промежность, но уже
ничего не могла с собой поделать!..

Во, блин, обкончалась вся! - услышала Вика через минуту-другую завистливый
голос Петрухи, - а как же я?

Вика подняла голову. Петруха стоял напротив, выгнувшись назад, раскинув
руки в стороны, как огородное чучело, с расстегнутой ширинкой и торчащим ху...м.
Левой рукой он держал сто долларов.

Вика прыснула. Парни за столом тоже весело заржали.
- Типа обломилось тебе, - со смехом сказал кто-то за столом..

Вика бросила взгляд на Андрея: тот лежал весь красный, как рак, расставив
ноги, широко раскрыв глаза.

Чувствуя себя как бы виноватой перед Петрухой, Вика, поднявшись с колен,
подошла к нему, правой рукой уверенно схватила его за член, левой за яйца
и, посмотрев ему прямо в глаза, начала "помогать", т.е. водить вдоль члена
зажатого её ладонью туда-сюда так, как она уже знала, так, для того,
чтобы парень "кончил". Это дело было ей хорошо знакомо - научил ее парень
из Барнаула когда был вынужден "выскакивать" из неё, чтобы не кончать "туда"
в те дни, когда было "нельзя".

Петруха бросил cвой стольник на ковер, развернулся чуть правее и стал одной
рукой гладить викину попку, а другой "внаглую" теребил Вику между ног.
Сказать, что вся эта сцена взаимности выглядела со стороны уж очень
прилично было, наверное, нельзя. Но Вике было уже на все плевать, Петрухе,
похоже, тоже. Они оба, как старые друзья, как союзники, уже знали что
одному нужно от другого.

Хулиган Петруха, прижав ладонь к её животу, ловко подлез Вике под трусы
и бесцеремонно стал "охаживать" её между ног, раздвигая губки своими
пальцами.

Что могла сказать Вика? Нарушение правил "Мы тебя и пальцем не тронем"?
Нет. Если учесть, что сама она настолько близко познакомилась с Петрухой
сначала с помощью щек и языка, а теперь при помощи своих рук, то все
нарушения правил компенсировались их взаимной бесстыдной, но такой приятной
близостью.

Вдруг Петруха согнулся, хрюкнул и стал, вздрагивая "заканчивать", обливая
викины пальцы и бедра горячими липкими струйками. Он впился одной рукой
в её попу, другую сильно прижал внизу, замер, застыл, Вика только чувствовала,
как он вспотел, дрожит и как его яйца в мошонке почти прыгают в её ладонях.

Через минуту Петруха "отлип", вытер свои ладони, одну об ее спину,
другую спереди об бюстгалтер, чуть не сорвав его, отошел назад и хмуро
заправил свое "оружие" в брюки.

Вика стояла, смотрела на Петруху и думала, - почему парни, когда кончат
сразу становятся сердитыми?

- На, вытрись, - Петруха достал из кармана пиджака безукоризненно чистый,
пахнувший парфюмом "Byblos For Men", белый носовой платок, передал его Вике
и пошел к столу.

Вика, отвернувшись к двери комнаты, попой к Андрею, вытерла сначала
"всё" с бедер и живота, потом, чуть присев и раздвинув ноги, между ними.
Испачканный платок бросила на ковер.

Затем повернулась лицом к столу, к Андрею, нагнулась, подняла с ковра
брошенные Петрухой сто долларов, выпрямилась, - Куда бы их деть? - чуть
подумала и частично засунула их справа под трусики.

Бросила взгляд на Андрея (тот отвернулся, закрыл глаза), на его брюках,
заметила Вика, несмотря на плотную джинсовую ткань, хорошо была видна
"та самая" вздыбленность, как тогда у Сереги.

Вика гордо подошла к столу. Встала рядом со своим стулом, небрежно
положив правую руку на бедро, чуть согнув левую ногу, победно посмотрела
на ребят. Эта поза, эта её "гордость" сейчас были защитой от сладкого
бесстыдства сцены с Петрухой. Тот замкнулся в хмуром молчании, а она
не хотела "оправдываться", чувствовать себя виноватой. Потому, что
оправдываться пришлось бы слишком за многое: за её падение на колени,
за её сладкую дрожь на полу, за мычание, которое вырывалось помимо
её воли, за ...

Нет уж! Вот я такая! Без оправданий! - говорила вся её поза..

- Ай да рыжая, звезда стриптиза! - похвалил её Вадим, - ну ты даешь!
Развлекла. Mолодец!

Он протянул ей еще одну сотенную бумажку, - Вика вопросительно посмотрела
на него. Это за нестандартный подход к задаче, - Вадим уверенно бросил
стольник к её тарелке, а вновь оживший Петруха, хлопнув стопку водки,
ухмыльнувшись, зарядил купюру рядом с первой, справа под еще влажные
викины трусики.

Вик, ты садись, выпей, - Серега, разливая рюмашку, опять назвал её по имени.
Вика тепло посмотрела на Серегу, пододвинула стул и села за стол.