Это было тёплое июльское утро 1865 г. На улицах Петербурга, несмотря на выходной день и предстоящую жару, было довольно много народу. Иннокентий Карлович по своему обыкновению прохаживался по Мойке и здоровался со всеми знакомцами, чтобы засветиться в их обществе, после чего нырял в один и тот же дворик. Сонечка уже ждала его. Она вышла в парадную, открыла окно и практически легла на подоконник. Так было легче дышать, потому что находиться в комнате в летнее время было невозможно, и уж тем более принимать там благопристойных мужчин. Увидев в оконном проёме знакомое личико 18-летней Сонечки, Иннокентий понял, что шёл не зря, и ускорил шаг.

— Вот-с, как обычно, — протянул он ей бумагу, — ты ведь ассигнациями принимаешь?

— Конечно. Можешь приступать.

— Что, прямо здесь?

— Да, в комнате жарко, а все соседи ещё вчера разъехались по загородным имениям. Так что нам не помешают.

46-летний мужчина присел прямо напротив оттопыренной попки Сони и задрал её и без того короткую юбочку. Из её пиздёнки тонкой ниточкой свисала смазка и превращалась в небольшую лужицу на полу. Девушка облокотилась на подоконник ещё сильнее и уже почти легла на него, а затем как обычно закинула сначала одну ногу на плечо Иннокентия, а затем и другую. Уткнувшись носом в её попку и прильнув губами к хлюпающей пизде, он принялся оценивать воскресные ароматы Сонечки Мармеладовой.

— Вчера Порфирий Петрович заходил, — промурчала Сонечка и слегка сдавила голову Иннокентия бёдрами, — как я вам после него?

— М-м-м!

Соня начала немного сползать с подоконника, потому что её голова торчала из оконного проёма уж совсем вызывающе. Она переместила большую часть веса на ноги, которые сплетались в лодыжках на спине у её сегодняшнего пиздолиза. Она надавила коленями на спину Иннокентия и ещё сильнее сжала его голову между ляжками. От такого давление пухлое лицо мужчины с силой вжалось в Сонину промежность. Он сел на задницу прямо на пол, а девушка теперь уже почти стояла на полу и опиралась руками на подоконник.

— Вот же сучка, — подумал Кеша, — хоть бы сделала мне скидку на возраст и не трепала мою голову так уж сильно у себя между ног.

Когда Иннокентий упёрся руками в пол позади себя, Соня полностью встала на ножки, и теперь весь её утренний нектар поступал прямо в рот пиздолизу. А когда мужчина таки сумел дотянуться языком до её высоко посаженного клитора и принялся его теребить, Сонечка вообще перестала сдерживаться и принялась активно напрягать и ослаблять мышцы бёдер, чтобы её пиздолиз периодически мычал от боли прямо ей в пизду. Иннокентий испуганно постучал по её ножкам, чтобы немного утихомирить яростный пыл сочащейся пигалицы, но Соня схватила обе его руки и потянула наверх.

Теперь бедняга не мог опираться руками об пол, и вся нагрузка пришлась на его голову. И чтобы он не сполз окончательно вниз, Сонечка с наивным девчачьим задором напрягла бёдра ещё чуть сильнее и сдавила потную от жары и напряжённой работы во влажных женских прелестях голову Иннокентия, от чего тот протяжно завыл прямо в её клитор. Сонечке это очень понравилось, оргазм уже накрывал её полностью. И чтобы не упасть от такого кайфа, она немного наклонилась и прилегла на подоконник, не отпуская рук своего клиента.

Мышцы её бёдер слегка ослабли, и Иннокентий наконец-то смог немного подышать. Она тёрлась своей вульвой об его измученное личико, размазывая порцию новых вагинальных соков. Позабыв обо всём, она выпустила его руки, и клиент видимо понял, что этот глубокий заныр пора прекращать. Он попытался раздвинуть её ножки, чтобы освободить голову, но Сонины бёдра почему-то подрагивали от каждого прикосновения к ним. Девушка млела после оргазма, а Иннокентий продолжал сглатывать вагинальную смазку и громко дышать.

— Ты там живой? — спросила Сонечка и закинула левую ножку на подоконник, — я так немного постою, пусть пизда проветрится. А ты там язычком пошустри, и вообще надо вас приучать прибираться за собой.

У Иннокентия уже не было сил. Его лицо было всё красное, в ушах звенело от долгого пребывания в Сониных объятьях, сами уши горели и тоже были красными, язык вообще не двигался, а нос не дышал потому что был забит соком её пизды. Не дожидаясь его мужской учтивости и деликатности, Соня начала елозить промежностью по волосам на его голове.

— Ну вот, не хочешь подлизывать после себя, придётся воспользоваться твоей шевелюрой, Иннокентий Карлович. Она у вас в семье знатная, и у батюшки вашего, и у сына. Как раз хорошо после отлиза между малыми и большими половыми губками все сливки вычищать. А когда жена спросит, где ты так извозюкался, скажи, что в лавке на тебя сметану уронили. Вот у Порфирия Петровича лысина, так что с него возьмёшь?

— Сонечка, голубушка, вы не стесняйтесь, пользуйтесь на здоровье моею лохматостью. Я ведь всё равно сейчас в баню проследую.

— Полно вам, Иннокентий Карлович, в такую-то жару да по баням хаживать. Я сейчас спущусь во двор, там половой, ну тот что дворник, меня из шланга окатит. Иной раз как зажмёт струю пальцем, как обдаст меня, только успевай нужные места подставлять. И соски потом от холода ещё полдня торчат и выпирают. В жару самое то.

Иннокентий поднялся с пола, кряхтя и отряхиваясь, попрощался с Сонечкой и спешно удалился. Девушка же вышла во двор в поисках полового.

— Митрич, у тебя пожарный шланг качает?

— А то ж! Подставляй.

Сонечка задрала юбочку, нагнулась и получила мощную струю холодной воды прямо в промежность. Покрутившись ещё немного под струёй, она подмигнула дворнику и убежала. По воскресеньям она обычно забегала к мяснику Ивану, который тоже любил полакомиться сочными девчачьими прелестями. Будучи мясником до мозга костей, Иван на дух не переносил рыбу, и поэтому никогда не отлизывал мохнатую пизду своей жены.

— А, Сонечка! Заходи в подсобку, народ с утра не идёт за мясом, так что время у меня есть.

Иван Андреевич был мужиком коренастым и по утрам любил поразмяться гирей. Но Сонечка разминала его по особой программе.

— Я вот тебе здесь парного мясца завернул, ты уж как следует меня размотай, чтоб на неделю хватило впечатлений.

В подсобке у Ивана висела боксёрская груша, она крепилась к потолку на цепях. Мясник подошёл и встал к ней затылком. Затем он соединил кисти в замок, чтобы Соня смогла наступить ему на руки и ухватиться за цепи. Наконец девушка была в исходном положении: она обиралась ногами в грушу, а руками держалась за цепи.

— Начинай, — дрожащим голосом произнёс Иван.

Сонины ноги были по обеим сторонам от его головы. Она их сначала выпрямила, чтобы задать большую амплитуду, а потом развела по сторонам. В ту же секунду склизкая девчачья пиздятина с огромной силой прилетела прямо в лицо мяснику.

— У-у-у! — протяжно заныл Иван.

Если бы не мягкая груша, его бы затылку пришёл конец.

— Давай ещё раз, — собравшись с силами прошептал мясник прямо в Сонину пизду.

Сонечка вновь упёрлась ногами в грушу и разогнула их на всю длину, не отпуская цепей, на которых висела груша. Ножки у неё были длинные и стройные, так что раскачка была что надо. Она оттолкнулась от груши и вновь развела ножки чуть ли не в шпагат. И вновь её склизкая девчачья промежность с огромной силой впечаталась в лицо Ивана. Тот протяжно завыл, но уже ей в клитор. Не дожидаясь просьбы повторить, Сонечка вновь упёрлась ножками в грушу, затем выпрямила их и развела в сторону. Иван больше не мычал. Это был их условный сигнал: если нет звука, значит он отключился.

— Хм… Ну надо же, с третьего удара такого здоровяка пиздой вырубила. А ведь в былые времена ты по 6-7 ударов выдерживал.

Сонечка быстро обхватила грушу ногами и сплела ступни в замок. Между грушей и её пиздой по-прежнему была зажата голова Ивана Андреевича. В подсобке было жарко, от чего её бёдра вспотели и, прилипая, не соскальзывали с груши. Это позволило ей отпустить цепи, на которых висела эта груша. Её ручки очень устали за это недолгое время. Она ещё сильнее сжала ногами грушу, потому что так ей нужно было удерживать не только свой вес, но и практически не стоящего на ногах мясника в отключке.

Зажатый затылком к груше с одной стороны, и пиздой — с другой, Иван мог просто сползти вниз на пол. И поэтому Сонечка была вынуждена ещё сильнее напрячь бёдра и прижать промежностью голову мясника к груше. Она откинулась назад, прогнула спинку и вытянула руки, чтобы достать ими до пола и хоть как-то облегчить себе задачу по удержанию Ивана в таком положении, но достать она так и не смогла. Пока она душила мясника своей пиздой, её начал пронзать миотонический оргазм. От дикого напряжения бёдер Сонечка стала биться в оргазмических конвульсиях. И поскольку Иван был уже в отключке, его рот приоткрылся.

— Ну вот и славненько, — подумала Соня, — будет куда слить кончу.

Интенсивно сокращая мышцы влагалища, она принялась заполнять рот мясника своими выделениями. Его нос упирался ей прямо в клитор, и девушка понимала, что одно неосторожное движение, и вслед за этим оргазмом последует клиторальный. Она расцепила лодыжки и развела ноги в стороны, от чего тело мясника сползло на пол. От его рта до её пизды потянулась тонкая ниточка вагинальной смазки. Его рот был заполнен девчачьей кончей, и чтобы мужик не захлебнулся, она пинками положила его на бок. Через какое-то время Иван задышал, затем очнулся и прокашлялся.

— Ну что, Иван Андреевич, шею будем разминать, или хватит на сегодня?

— Пожалуй на сегодня достаточно, — прохрипел мясник, — ты иди, и мясо там не забудь.

Сонечка вышла из подсобки и увидела полотенце на стуле. Она подтёрла им свою промежность и повесила на место. Взяв с собой завёрнутое мясо, уставшая проститутка вышла из мясной лавки и поплелась домой в свою съёмную комнату, чтобы приготовить его. На общей кухни никого не было. Она зажарила кусок целиком, чтобы не испортился, и съела половину.

— Ну вот, подкрепилась на целый день, — подумала Соня и стала вспоминать, кто у неё там ещё есть из воскресных клиентов.

Испугавшись, что после сытного обеда она может просто уснуть на кровати, Сонечка вышла на улицу, чтобы прогуляться по окрестностям. Она перебирала в голове своих клиентов и вспомнила про адвоката, который хоть и не назначал ей визит, но как-то в узком кругу продвинутой петербургской интеллигенции намекал их общим знакомым, что не прочь отведать «мармеладку». Ей передали адвокатское пожелание, и вот развесёлой походкой уличной девки Соня Мармеладова идёт навстречу приключениям по направлению к адвокатской конторе.

— Вам назначено? — строгим голосом спросила секретарь.

— Вообще-то нет, но Поликарп Генрихович заказывал мармелад.

— Хорошо, я доложу.

Секретарь заглянула в кабинет адвоката и вышла через несколько секунд.

— Вас ожидают, можете зайти.

Соня зашла в кабинет.

— Так вот ты какая, «мармеладка»! — чуть привстав воскликнул адвокат, — ну давай, Сонечка, присаживайся на стол прямо передо мной. Буду пробовать твою упругую мармеладку, которой все восторгаются.

Поликарп отодвинул документацию в сторону, чтобы Соня смогла расположиться перед ним на столешнице.

— А что мне за это будет? — поинтересовалась Соня.

— 2 рубля тебя устроит?

— Более чем, — обрадовалась Соня, ведь в пересчёте на 2019 г. это 2 тыс. р.

Она села на стол прямо перед Поликарпом, поставила ноги на подлокотники его кресла и развела бёдра по сторонам.

— Какие они пухленькие, твои половые губки! И клитор так угрожающе выпирает.

Сонечке не нравилось, когда ею вслух восторгались, и поэтому она решила немного поторопить адвоката. Она закинула ноги ему на плечи и стала подтягивать его голову к себе.

— Сначала нос свой засунь мне в пизду и подыши немного, чтобы насладиться моим ароматом, а потом можешь начинать сосать клитор.

Поликарп тут же просунул свой увесистый адвокатский нос в Сонину ложбинку и принялся дышать, но не тут-то было. Её киска уже была вся мокрая внутри, и когда нос оказался втиснут между половыми губками, то получил немного вагинальных выделений при вдохе. Поликарп не ожидал такого и отпрял.

— Что такое? Носик мокрый стал? Ну тогда поработай ротиком там, если дышать не получается.

— Ах ты пигалица, — рассмеялся адвокат, — вздумала за нос меня водить!

Он всунул её в пизду язык на всю длину и неистово зачавкал. Его нос упёрся ей прямо в клитор и начал совершать круговые движения. Сонечка от таких адвокатских стараний тут же свела бёдра и стиснула ими голову Поликарпа. Его уши больше ничего не слышали, потому что были сдавлены ляжками, а перед глазами был только гладко выбритый лобок юной проститутки. Ему приходилось то и дело сглатывать, потому что Сонечка текла очень обильно.

И тут ему в голову пришла любопытная мысль о его положении: ведь даже в суде можно попросить перерыв и судья предоставит время, а здесь между Сониными ляжками даже прерваться и передохнуть нельзя. Есть только пульсирующая вечно текущая мякоть молодой самочки и работящий язычок её пиздолиза, и никакой возможности отольнуть и перевести дух. Наконец он почувствовал, как девчачьи бёдра с небрежной силой сжимают его голову, и в рот потекло гораздо больше выделений.

— Наконец-то она кончила, — с облегчением подумал Поликарп.

Сонечка развела ноги как можно шире и ухватила рукой адвоката за волосы.

— Давай, приберись у меня между ножек после своих стараний.

Поликарп достал платок и начал промакивать, пропитывать и вытирать Сонины половые губки и тугое колечко ануса.

— Молодец. Клитор губами обсоси. Его нельзя платком. Он слишком нежный.

Адвокат пососал его, и только после этого Сонечка оставила в покое его шевелюру. Он достал из кармана деньги и рассчитался с Соней.

— Ну что, Поликарп, в следующее воскресенье жди меня в это же время, — промурчала Соня и вышла за дверь.