Я давно стал замечать, что Саша уж очень ярко реагирует на Светлану. Мы с ней знакомы со второго курса, кстати, соблазнила меня именно она. Сын очень похож на неё, не лицом - манерами, некоторым нахальством. Да и Света хороша - она никогда не прятала свои достоинства, носила короткие юбки распашонки (благодаря этому сыну часто удавалось подглядывать под юбку), носила обязательно колготки, стринги либо вообще не одевала трусики под чёрные колготки.

Ему уже 18лет, в наше время нас принимали в комсомол и мы казались сами себе такими взрослыми. Вот я и решился. мы с ним по моей просьбе поехали на дачу и, после полива, попили вечером пива, Саша чуть опьянел. И я предложил ему поговорить, как мужчина с мужчиной:

- Пап, Не помню точно, когда я начал думать о ней, наверное, лет в двенадцать. Первые фантазии связаны с ее ногами, не знаю даже почему, ну может быть из-за того, что они были всегда доступны. На них можно было смотреть, их можно было даже потрогать не явно конечно, а как-то невзначай, то ли в шутку, щекоча, ну, в общем, возможность была. Конечно, она не ходила там, в ажурных чулках с поясом, не носила мини и все такое прочее, все было строго и чинно, но от этого то меня и трясло. Именно тогда я стал извращенцем.

Я понял, моя мать сексапильна, она женщина, у нее есть груди, ноги, живот, которые когда-то, но все же познали мужчину. Смешно все это звучит, конечно, но ведь я был ребенком. Вся ее непоколебимая благопристойность в моем воображении становилась абсолютной непристойностью. Она сидела в теплой вязаной кофте читала книгу, я же видел ее голой с размазанной по губам помадой в очках залитых спермой, и такие видения преследовали меня постоянно. Я рос, и со временем мне стало не хватать того, что я видел, хотелось чего-то большего, я стал подсматривать.

А в последнее время, может что ей не хватает секса с тобой, ты стал холоднее, папка, уж извини. Я раньше часто слышал бурные возгласы страсти из вашей спальни, а чесйчас нет. Она теперь носит откровенные наряды. И это меня возбуждает. И ещё вот почему

Однажды я просто-напросто расширил напильником щель под дверью, так чтобы увеличился угол обзора. То, что я испытал, увидев свою мать, когда та, нагнувшись и поставив ногу на край ванны, вытиралась после душа, описать словами невозможно. Это было что-то. Кровь в лицо. Пульс сто пятьдесят и мелкая дрожь.

До сих пор, а с того времени прошло всего полутора лет, я все это вижу: мама спускает на пол одну ногу, сильно прогибается и начинает аккуратно вытирать промежность. Я рассчитывал увидеть ну может быть грудь, если повезет, а в двадцати сантиметрах от моей бессовестно подглядывающей мордочки было что-то умопомрачительное: заросшее густым черным волосом влагалище, задница да еще с мокрой красной дырой, белые груди, и все это - моя шикарная мамочка, которую все окружающие зовут не иначе, как Галина Сергеевна.

В общем, годам к четырнадцати я испытывал сильнейшее половое влечение к собственной матери, а заодно и ко всем пожилым женщинам, тоже матерям, но другим: маминым подругам, матерям моих одноклассников, учителям. В голове сформировалась некая галерея из этих женщин. Вот, папка, почему я так реагирую на нашу мамулю и стараюсь прикоснуться к ней при любом случае...

Вот после его откровенного рассказа мне и пришла в голову мысль о свинге. Но необычном свинге - я, сын и моя жена.