И то ли снится ему, то ли вспоминается наяву, как уже на следую-щий день после праздника, едва он миновал проходную комбината, его догоняет Мурченкова — та самая его подшефная, жена комитет-чика — и говорит приглушённым, но взволнованным голосом:

- Евгений Алексеевич! Из-за вас вчера весь город стоял на ушах. Моего мужа срочно вызвали на работу, не смотря на праздник, и начальники всех подразделений — городского, транспортного и по-гранзаставы только вами и занимались. Обсуждали ваши контакты с итальянцем… Зачем вы и ваши друзья ходили на погранзаставу и просились подняться на пароход, чтобы с ним встретиться?

- Татьяна Фёдоровна! Им взбрело в голову отправиться на корабль, чтобы устроить там ченч..

- Что такое «ченч»?

- Обмен чего-нибудь нашего на их шмотки…

- А вам что, разве не известно, что это, как говорят сослуживцы мо-его мужа, незаконный промысел, что у нас такая торговля может по-пасть под статью уголовного кодекса?

- Известно. Прекрасно известно. К тому же я понимаю, что вот так вот запросто попасть на борт иностранного корабля нельзя, ведь это территория другого государства. Поэтому я и поспорил с ними, что никто их туда не пустит. Только в этом качестве я и отправился с ни-ми на погранзаставу.

- Да, пограничники к вам тогда особого интереса не проявили, ограничились ознакомлением с вашим удостоверением. Но потом за-явилась группа граждан, которые рассказали о вашем застолье с этим итальянцем в ресторане, о том, что даже приняли вас за ино-странца, поэтому проявили бдительность и проследили все ваши ночные маршруты. Их рассказом заинтересовались, попросили сде-лать ваш словесный портрет, а когда они упомянули, что видели у вас в руках пропуск в совнархоз, вы из свидетеля превратились в по-дозреваемого. Причём главного. В Южно-Сахалинск и Москву посла-ны запросы по поводу вас… Меня это так взволновало, что я не спа-ла почти всю ночь. Умоляю, пока этот чёртов пароход стоит под по-грузкой на рейде, избегайте встреч с этим итальянцем. Обещайте мне это! Умоляю!

Она останавливается.

- Обещаете?

Поражённый всем услышанным, он не может выговорить ни едино-го слова и только кивает головой.

- И постарайтесь в эти дни без нужды не появляться в городе! Не осложняйте жизнь себе и другим!

- Другим? Кому же это?

- Есть в городе люди, которым вы не безразличны.

И тут только он обращает внимание на её покрывшееся краской лицо, на бездонную глубину чёрных зрачков её небольших и обычно невыразительных глаз и на короткие пальцы её правой руки, нервно теребящие пуговицу на его плаще.

- Простите, — говорит она, перехватив его взгляд и отпустив пугови-цу. — Чуть было не оторвала… Если не будет держаться, скажите мне, и я тут же пришью её на место.

Сказав это, Мурченкова выдавливает из себя некое подобие улыб-ки, поворачивается и, не оглядываясь, идёт вперёд. А Женя продол-жает некоторое время остолбенело стоять, смотря ей вслед и пута-ясь в мыслях: итальянец, погранзастава, невысокая и полноватая фи-гурка удалявшейся женщины, только что огорошившей его пренепри-ятнейшим известием и неожиданно открывшейся ему с незнакомой стороны… И что делать в этой ситуации? Сходить в цех бумажной массы, где на монтаже дефибратора работает бригада Ивана? А мо-жет они ещё ничего не ведают… Да и сказано, вроде, чтобы сам не высовывался… Ладно, подождём, что будет…

Строго следуя завету не высовываться, он всю неделю ни с кем не встречался, даже в столовую обедать не ходил, а придя в гостиницу, больше из неё до утра не выходил. Когда же наступило воскресенье, решил провести его в городской библиотеке, почитать там газеты и журналы, что-нибудь ещё. Но едва выходит на улицу, как встречает Славу, который радостно приветствует его и приглашает:

- Пойдём к нам в общежитие, премию пропивать будем.

- Не могу, другие планы.

- Ну тогда через пару часиков забегай к Аньке, мы там будем.

- Не уверен…

- А на вокзал вечером придёшь проводить нас? Ивана зачем-то вы-зывают в Южный, а меня вместе с ним.

- Что-нибудь случилось?

- Да нет, вроде бы. Монтаж идёт нормально, по графику. Зачем мы понадобились в тресте, ума не приложу…

- Когда вернётесь?

- Предупредили, что ночлег нам не заказывали и что в тот же вечер мы сможем уехать обратно. Послезавтра снова будем здесь. Так что, видишь, не на долго едем. Но ты всё равно приходи на вокзал, будем рады. Будут, думаю, рады видеть тебя и Анька с Шурой. Они захлё-бываясь нам рассказывали о том, как ты накануне праздника зава-лился к ним поздно ночью, думая, что и мы там… И чего ушёл, нас не дождавшись? Мы там объявились под утро.

- И чего это они вам, захлёбываясь, как ты говоришь, рассказывали обо мне?

- Толком было ничего не понять, чем ты их забавлял: что-то расска-зывал, что-то показывал, малость даже пробовал приставать к ним… Одним словом произвёл на них огромное впечатление: такой ты, ока-зывается, умник, много чего интересного знаешь и, если бы вдруг внезапно не собрался и не ушёл, они бы и не вздумали ложиться спать, дождались бы нашего прихода. А, кстати, почему ты ничего не сказал об этом утром, когда мы встретились на стадионе, а потом пошли на эту грёбаную погранзаставу?

- Кстати, что там было с вами после того, как я ушёл?

- Да ничего особенного. Пораспрошали о том, о сём и отпустили, велев больше близко не подходить… Ты прав оказался, бутылка ко-ньяку за мной… Ну ладно, меня уже заждались, наверно, — побегу-ка. А ты всё же приходи на вокзал к отходу поезда.

Предложение показалось ему соблазнительным…Значит, Аня и Шура будут сегодня свободны и, судя по всему, с удовольствием со-гласятся разделить с ним и эту ночь, и следующую …

- Хорошо, постараюсь, — обещает он.

И просидев целый день в библиотеке, вечером появляется на вок-зале. Там уже собралась вся бригада Ивана. Пришли туда и Аня с Шурой. Увидев Женю, обе они машут ему руками, радостно привет-ствуют и наперебой говорят своим мужикам, что те могут спокойно ехать:

- Нам теперь без вас скучно не будет. У вас объявился неплохой заместитель.

- Заместитель? — переспрашивает Слава. — И в чём же он будет замещать нас с Иваном? Любопытно… И не надорвётся ли, замещая сразу двоих… Хватит ли силёнок, Жень?

- Ты всё понимаешь в меру своей испорченности! — осаживает его Аня. — Да, сила есть — ума не надо. У тебя его, наверно, малость не хватает, раз такие вещи говоришь. А Женечка нам тем и приятен, что у него ума палата…

- Он такой учёный и знает о таких вещах, о каких ни вы, ни мы по-нятия не имеем, — добавляет Шура.

- Да мы давно знаем, что он человек интересный, — соглашается Иван.

- Вот мы и надеемся, что как только вы отчалите, он проводит нас до дома, да и ещё останется с нами на часик — другой, доставит нам такое удовольствие.

- А вы думайте, что хотите! — с некоторым вызовом отрезает Аня и демонстративно берёт Женю под руку.

Он молча слушает эти препирательства и улыбается, мысленно представляя себе, чем и как он сегодня и завтра будет доставлять удовольствие подружкам своих приятелей.

- Закурить не хочешь, заместитель? — предлагает ему папиросу Иван.

- Ты же знаешь, что я не курю… — отвечает Женя. — За компанию разве?

Берёт папиросу, прикуривает и глубоко затягивается.

- Ну вот ещё! — возмущается Аня, отмахивая от себя клубы табачно-го дыма. — Мало нам своих курильщиков, и ты туда же. Мы об этом не договаривались, нам такие заместители не нужны. Правда, Шурочка?

- Истинная правда.

- Извините, больше не буду. А эту всё же докурю. Отойду только в сторонку.

Вагоны поезда к платформе ещё не подали, и на ней собралось уже немало людей, как отъезжающих, так и провожающих. По-прежнему занятый своими мыслями, Женя бредёт между ними и от-ходит уже довольно далеко от своих, когда его окликают, и он сразу же узнаёт голос Мурченковой. Оглянувшись, он видит её, стоящей вместе с мужем и маленькой девочкой и живо махающей ему рукой. Он подходит и здоровается.

- Кого-то провожаете? — спрашивает она.

- Да, приятелей.

- А мы вот с дочкой провожаем нашего папу. Его срочно вызвали в Южный. Думаем, что по тому же вопросу, что и ваших приятелей. Да, да! Чему вы удивляетесь?

«Час от часу не легче», — думает про себя Женя и решает поинте-ресоваться:

- Почему же тогда меня здесь держат?

- На вас ещё бумаги не пришли из Москвы, — разъясняет её муж. — У вас всё ещё впереди. А пока вы здесь будете полезны для моей су-пруги.

- Полезен? — озадаченно переспрашивает он. — Разве у вас какие-то проблемы, Татьяна Фёдоровна? Мне казалось, что вы уже полно-стью освоились со своим делом.

- Вроде бы освоила, но чувствую себя с людьми робко, так что одно только сознание, что в случае чего смогу обратиться к вам за помо-щью, делает меня более уверенной.

- По вас не видно, что вы робеете. Поглядишь со стороны, как вы разговариваете со своими людьми, — так настоящий командир.

- Она, — разъясняет её муж, — смею заверить вас, и в семье настоя-щий командир, не терпит никаких прекословий. Другое дело — работа, там в её подчинении не все такие оппортунисты, как я. Да и время нужно для взаимной притирки. Авторитет завоёвывается не сразу, и советы ваши, уверен, будут ей ещё какое-то время необходимы.

- Мне, право, как-то неловко всё это слышать.

- А чтобы не было этой неловкости, вы, в свою очередь, не прене-брегите её рекомендациями. Я имею в виду то дело, по которому ме-ня и ваших приятелей вызывают в Южный. Таня в курсе этого дела и ничего плохого, кроме пользы, вам не подскажет. За одно и на своей шкуре убедитесь, какой она командир. Особенно в нештатных ситуа-циях.

- Не уверена, Толя, что Евгений Алексеевич является благодатным объектом влияния. Так кажется выражаются в вашей конторе?

- Что ты имеешь в виду?

- Я уже объявила ему, что он находится на осадном положении. Но его, видите ли, тянет всему городу продемонстрировать свою бли-зость с людьми весьма и весьма подозрительными. Зачем вы яви-лись сюда? Не могли с ними расстаться в общежитии или у себя в гостинице, чтобы вас как можно меньше видели вместе?

- Да, Евгений Алексеевич, вы действительно поступили тогда, за-явившись на погранзаставу, несколько опрометчиво. И слава богу, что здесь оказались мы, близко к сердцу принимающие совершённые вами оплошности. Но у тех, кто будет вести с вами профилактиче-скую беседу (а мне хотелось бы, что всё этим и ограничилось), будет не только моя информация. Вы меня понимаете?

- Не совсем…

- Знаете, в чём главная ваша беда? В чрезмерном любопытстве. Вы слишком много хотите познать. Наверно, интересы у вас широкие. Вы даже здесь, в провинциальном Поронайске, тратите свободное время, чтобы познакомиться не только с перепиской Чайковского, но и с разбором его музыкальных произведений. Наверно, что-то инте-ресное вы узнали и от этого итальянца. Но вот чего он от вас хотел услышать и в чём преуспел? Об этом и будут спрашивать вас мои коллеги. Так что готовьтесь к этому.

Подходит поезд, и отъезжающие начинают заходить в вагоны. Майор Мурченков присаживается перед дочуркой, трепет её по щёч-ке, целует, затем обнимает и целует жену и, показывая Жене на неё, говорит:

- Если у вас есть ещё какие-то вопросы, обращайтесь к Тане. По-вторяю, ничего плохого она вам не скажет. Слушайтесь её.

И, улыбнувшись, добавляет:

- Полагаю, что и вам и ей будет только на пользу, если она для пу-щей практики чуточку покомандует и вами.

- Командовать я не буду, — возражает она. — Прав таких не имею. А вот с просьбой обращусь уже сейчас. Не смогли бы вы проводить нас с дочкой до дома? По дороге мы нашли бы о чём полезном погово-рить.

От удивления у него даже рот открылся. Отказаться от исполнения такой просьбы, которую он понял, как приказ, было не только невеж-ливо, но и не благодарно по отношению к людям, проявившим к нему такое внимание и заботу. Но как же Аня с Шурой?

- Я сделаю это с превеликим удовольствием, — находит он, что от-ветить. — Только можно попросить вас, в свою очередь, после отхода поезда подождать меня несколько минут. Я сбегаю лишь к своим при-ятелям. Они наверно уже в вагоне, так что я только помашу им руч-кой и прощусь с остальными.

- Ну вот, — иронически замечает майор, — не успел принять присягу, как ударился в самоволку.

- Самоволка — это когда без спросу, а я же прошу разрешения, — уже приходит в себя Женя.

- А если не получите? — подхватывает этот тон дама.

- На нет и суда нет, — продолжает юноша. — Но я верю, что коман-диры у нас в стране и у меня лично справедливые… Подождите ме-ня, пожалуйста, в помещении вокзала.

Не скрывая своего счастливого вида, он спешно, но крепко пожи-мает руку майору и стремглав летит к другому концу платформы. Раздаётся гудок тепловоза, лязгают сцепления, и поезд трогается с места. Слава и Иван стоят в тамбуре и машут руками провожавшим их. Увидев подбежавшего Женю, только укоризненно покачивают го-ловами. К нему тут же подскакивают Аня с Шурой, подхватывают его под ручки и, продолжая посылать отъезжающим воздушные поцелуи, разворачивают его спиной к отходящему составу и ведут к выходу. За ними гурьбой двинулись все остальные монтажники.

- Куда мы? — тихонько спрашивает он.

- К нам, заместитель! — разъясняют они и весело смеются.

- А ребята?

- Нам какое до них дело? К себе в общагу наверно.

- Нет, это не дело. Что они подумают о нас? Пусть пойдут с нами.

- Да зачем они нам? И где мы их разместим? Да и когда сумеем вы-проводить, чтобы остаться одним?

- Они такие же друзья Ивана и Славы, как я, и даже больше. И им совсем будет непонятно, почему вы меня им предпочитаете. То, что вы намериваетесь сделать, никуда не годится.

- Что же ты предлагаешь?

- Приглашайте нас всех в гости к себе. Ненадолго. Скажите только, что у вас нет ничего, всё Иван и Слава выпили и съели. Пусть этим озаботятся. Я то же. Но приду не вместе с ними, а только после того, как вы от них избавитесь, сославшись на усталость и прочее. Идёт?

- Идёт! — в один голос соглашаются Аня и Шура.

- А чтобы я был уверен, что их уже нет у вас, как только они уйдут, выключите свет в окнах.

- О чём шушукаетесь, — спрашивает, приближаясь к ним, один из монтажников.

- Сейчас узнаешь, — отвечает Аня.

Выйдя на привокзальную площадь, она останавливает парней и обращается к ним с краткой речью:

- Мужики! Приглашаем вас к себе в гости. День сегодня славный был, не хочется его так рано заканчивать. Но так как у нас с Шурой дома хоть шаром покати, не выпить, ни закусить не осталось, сбегай-те достаньте всё это, и к нам!

Она ещё чего-то им наказывала, но Женя уже не слышал, что именно. Выбравшись из жадно и радостно внимавшей этим словам толпы, он поворачивает к зданию вокзала.

В зале ожидания пусто. Только на одной из скамеек сидят Мурчен-кова с дочкой.

- Татьяна Фёдоровна! Простите, что заставил вас ждать.

- Ничего, ничего. Мне в окно видно было, как вцепились в вас эти дамы. Я думала, что у вас сугубо мужская компания.

- Да так оно, по сути, и есть.

- Кто же тогда эти? — она кивнула в сторону окна.

Он взглянул туда, убедился, что площадь опустела, понял, что уже можно спокойно выходить, и ответил:

- Эти? Подруги моих отбывших приятелей. То же пришли проводить их.

- Глядя на то, как они повисли у вас на плечах, может показаться, что они именно ваши подруги, а не ваших приятелей.

- Но это именно так…

В разговор вмешалась девочка:

- Мам, мы домой пойдём?

- Идём, идём, девочка. Видишь, и дядя взялся нас проводить.

- Да, малышка, я вас провожу, давай ручку, и идём. Как тебя зовут?

- Света.

- А сколько тебе лет?

- Сесть.

- Ты ещё в школу не ходишь?

- Я в детский садик хожу.

Так они и шли. Женя держал Свету за руку и разговаривал с ней, боясь остановиться, оттягивая неприятный, как он предполагал, раз-говор с её мамой. Наконец, остановились у калитки одноэтажного де-ревянного дома.

- Вот мы и дошли, — говорит Мурченкова, — а поговорить так и не получилось.

Вот и хорошо, подумал про себя Женя, а вслух сказал:

- Да, простите, что весь путь от вокзала болтал с девочкой, хотя, понимаю, для меня важнее было бы услышать ваши рекомендации.

- Это не мои, а мужа. Вы никуда не торопитесь? Может быть зайдё-те? Посмотрите, как мы тут устроились.

- Как правильно заметил ваш супруг, мой главный недостаток — безмерное любопытство. Я сгораю от него и с удовольствием прини-маю ваше приглашение.

- Тогда проходите.

Неприметный, вроде бы, внешне дом внутри выглядел просторным и светлым. Застеклённые двери вели из прихожей в гостиную. Женя чуть было не свистнул, увидев каких она размеров.

- Сколько же здесь метров?

- Около тридцати.

- А эти двери куда ведут?

- В спальню и детскую.

- И обе они вместе занимают ещё добрых тридцать метров. Так? А где кухня?

- Она занимает другой торец дома, противоположный прихожей. До нас здесь размещались две семьи с разными крылечками.

- Да, неплохо для троих.

- Что и говорить, неплохо. Присаживайтесь на диван. А я пойду че-го-нибудь приготовлю. Может быть ещё чего-нибудь кроме чая? Мы-то уже поужинали.

- Откровенно говоря, я не только не только не ужинал, но и не обе-дал.

- Хорошо, учтём это. Хотя мне показалось, что все ваши приятели и приятельницы не только сыты, но и малость пьяны.

Последние слова она произносила, уже пройдя на кухню и загре-мев там посудой.

- Да, они и меня приглашали, но я, вспомнив о вашей настоятель-ной рекомендации, отказался, и пошёл в библиотеку, где и просидел весь день.

- И что там любопытного удалось прочитать?

- Кстати, о библиотеке. Откуда вашему мужу известно, что я читал там переписку Чайковского?

Он встаёт и направляется к ней на кухню. Не оборачиваясь к нему, занятая приготовлением пищи, Мурченкова громко зовёт дочку и спрашивает, знает ли она, что наступило время готовиться ко сну.

- Я ещё поиграю, — отвечает та.

- Только несколько минут, а потом иди умываться и укладывайся в постельку. Покажи дяде, какая ты у нас послушная…

- А ты придёшь мне сказку почитать?

- Не знаю, Светик, приду ли. Видишь, я занята гостем. И, пожалуй-ста, не мешай нашему разговору. Так на чём мы с вами, Евгений Алексеевич, остановились?

- На Чайковском. Я спросил, откуда вашему мужу известно, что я читаю в библиотеке.

- Служба такая, заставляет быть любопытным… Ну да хватит пока об этом… Возвращайтесь в гостиную и скажите Свете, что мама напоминает ей — пора спать. А я сейчас принесу вам поесть.

Девочка, выслушав от него это указание, послушно идёт в свою комнату, а из кухни раздаются звуки чего-то зашипевшего на сково-родке.

- Можете пока достать из серванта тарелки, ножи и вилки… Если в ожидании чая, который я ещё не поставила, желаете горло промо-чить, доставайте рюмки и посмотрите в секретере, что рядом с сер-вантом, что будете пить.

Открыв крышку секретера, Женя не выдерживает и свистит…

- Что поразило ваше любопытство? — спрашивает хозяйка, входя в гостиную с глубокой сковородкой и вываливая из неё на тарелку куски мяса с жаренным и приправленным луком картофелем.

- Глаза разбегаются… Коньяк французский, виски шотландские, вермут итальянский, белое рейнское… Бог ты мой!

- Я в этом деле ничего не понимаю, да и Толя тоже… Так что выби-райте, что хотите.

- Но я в затруднении именно потому, что малость в этом понимаю. Вы сами-то составите мне кампанию?

- Да давайте уж.

- Что будите? Крепкое или лёгкое?

- Лёгкое.

- Сухое или полусухое, белое или красное? И чего только тут нет!

- Не знаю даже… Если можно, то что-нибудь сладенькое.

- Ага, есть и такое — вермут, причём в початой бутылке.

- Давайте я достану бокалы… Вот… Наливайте…

- Наливаю… За ваше здоровье!

- А что, чокаться не будем?

- Почему же не будем? Чокнемся.

Женя пробует содержимое бокала на язык, затем, подержав аро-матную и терпкую жидкость во рту, отпивает побольше.

- Великолепно!

- А вы чего не закусываете?

- Успею, хочу как следует распробовать эту прелесть.

И отпивает ещё, но опять-таки не до конца.

- Закусывайте же! Не то запьянеете!

- И хорошо! Разве не ради этого наши предки на далёком юге вы-ращивали виноград и затем перегоняли его в вино? А вы чего не пьё-те? Не понравилось?

- Боюсь захмелеть.

Допив бокал, Женя вооружается ножом и вилкой и принимается за мясо и картофель. А так как он был голоден, то уплетает настолько энергично, что через пару — другую минут тарелка пустеет. Заметив это, хозяйка восклицает:

- Боже мой! Надо было приготовить больше, ведь вы же, в отличие от меня, не обедали и не ужинали. Совсем упустила это из виду. Пойду погляжу, что там можно сделать ещё. И чай поставлю.

- Умоляю вас, Татьяна Фёдоровна, погодите!

Он берёт её, уже привставшую, за руку и решительно усаживает на стул.

- Посидите со мной! Допейте своё вино.

- Тогда наливайте себе.

- Можно и вам подлить?

- Уж не хотите ли вы меня споить?

- Ни в коем случае! Просто не могу пить в одиночку.

- Так у меня же есть, и я не отказываюсь.

- Вот и прекрасно. Я хочу выпить за вас, как за моего ангела-хранителя. А новый тост требует, чтобы бокалы были полны.

- Что с вами делать? Доливайте. Не знаю только, смогу ли я всё это одолеть?

Следуя его примеру, она пьёт небольшими глотками. Глаза её за-туманиваются. Ему тоже слегка ударяет в голову, о чём он не преми-нул сообщить ей:

- Не знаю даже, как благодарить вас за это блаженство, что я сей-час испытываю.

- Рада, что угодила вам.

- Вы для меня оказались тем ангелом, который не только строго указует путь к праведности, но и позволяет бросить взгляд на райские кущи…

- Бог ты мой, как вы красиво заговорили!

До сих пор Женя, говоря ей что-либо, старался не смотреть на неё, ибо на лицо она казалась ему малопривлекательной. А тут он, уловив в её голосе какие-то непривычные нотки, пристально взглядывает ей в глаза, чтобы понять, в упрёк это сказано или для поощрения. И сно-ва убеждается не только в том, насколько бездонна чёрная глубина их зрачков, но и в том, что их обладательница отнюдь не равнодушна к нему самому. Однако открытие это отнюдь не подвигает его на то, чтобы двинуться навстречу этим её внезапно открывшимся ему чув-ствам.

Да, новизна всегда привлекает. Но и грядущая встреча с Аней и Шурой совсем не потеряла для него прелести новизны. К тому же каждая из них, пожалуй, будет всё же посимпатичнее (даже тяжело-ватая Шура), пораскованнее, попроще (в смысле понятнее), да и по-моложе, поди. А что ждёт его, если он изменит им и попробует что-то предпринять здесь? Не окажутся ли пустыми хлопоты?

- О чём вы задумались? — прерывает она затянувшееся молчание.

- О чем? О нас с вами…

- О нас с вами? Как это понять?

- Сам ещё не понимаю.

- Странно вы, однако, заговорили…

- Наверно потому, что оказался в странной ситуации и пытаюсь в ней разобраться…

Помолчал, соображая, стоит ли развивать эту тему.

- Ну что ж, пока вы разбираетесь, я пойду приготовлю чай.

Она встаёт и идёт на кухню. А он, смотря ей вслед, снова начинает выставлять мысленные оценки: росту невеликого, несколько сутулая спина непосредственно переходит в довольно плоский зад, икры ног бутылочками. Чем тут прельститься? И возраст какой-то неопреде-лённый: что старше Шуры — несомненно, но на сколько? А главное, как будут ею встречены его авансы, если он на них отважиться?

Хозяйка выглядывает из кухни и спрашивает:

- Вы какую заварку предпочитаете — покрепче или послабее, учиты-вая, что уже вечер?

- Покрепче… Я лично засыпаю поздно. А вот на счёт вас я беспо-коюсь, не слишком ли злоупотребляю вашим гостеприимством? Не пора ли и честь знать?..

- Вот сейчас попьём чайку, причём без спеха, а там посмотрим. Вам всё же удалось — нет не вам лично, а вину, которое вы мне настойчи-во подливали, — затуманить мне голову, и я потеряла нить разговора, ради которого и пригласила вас сюда.

- Не знаю, как вам, а мне начало этого разговора никакой особой радости не доставило, хотя я, повторяю ещё раз, искренне благода-рен вам за проявленную заботу. А вот его продолжение мне, челове-ку легкомысленному, пришлось более по душе. Даже его незавер-шённость оставляет какое-то смутное впечатление, включающее в себя и робкие надежды на неизвестно чего и готовность с покорно-стью встретить должный отпор…

- Опять вы заговорили загадками… Пейте лучше чай. А я приготов-лю вам бутерброды.

И снова скрывается на кухне. Время уже около 11 часов. Интерес-но, как там Аня с Шурой? Удалось ли им уже избавиться от гостей? Может уже пора туда двигаться?

- Ой, Татьяна Фёдоровна, — воскликнул он, увидев принесённую ею и поставленную перед ним тарелку, а на ней бутерброды с сыром, горбушей и кетовой икрой. — Вы меня ставите в неловкое положение.

- Почему неловкое?

- Чай я уже выпил, а чтобы одолеть эту роскошь, надо снова про-сить вас о чае.

- Один момент, сейчас и чаю налью.

- Вы необыкновенная женщина!

- В чём же эта необыкновенность заключается?

- Прежде всего в чрезмерной доброте.

- А ещё в чём?

Искорки загорелись в её глазах.

- Затрудняясь даже себе ответить на этот вопрос, не говоря уже об опасениях того, как вы сами прореагируете на мои предположения, не найдёте ли вы их недостойными домыслами моего воображения и, не дай бог, оскорбительными для себя.

- Вот как, оскорбительными? Может, тогда действительно не будем заниматься домыслами?

- Согласен, тем более что и время нас поджимает. Спасибо вам за гостеприимство, за тот изобильный стол, которое вы для меня устро-или, за душевную беседу.

- Время у нас ещё немного есть. А своими туманными намёками вы так заинтриговали меня, что я и заснуть, пожалуй, не смогу, мучимая попытками проникнуть в них. Может быть, вы их проясните?

- Прояснить — значит упростить. А всё не так просто.

- Что не просто?

- Да вот, затрудняюсь в ответе на вопрос, как вы относитесь ко мне. Что стоит за вашей необыкновенной добротой? Ясно, что не расчёт. И не материнское чувство. Но что тогда?

- Да какая вам разница! Я так поняла, что вы уже не сомневаетесь в моих симпатиях к вам. Чего же вам больше?

- В отношениях между людьми, не равнодушными друг к другу, ис-пытывающих взаимную симпатию, всегда хочется большего. Я, во всяком случае, уверен в этом. А вы?

- Вон вы куда поехали! Давайте на этом остановимся.

- Давайте.

Женя встаёт и направляется в прихожую. Хозяйка следует за ним, снимает с вешалки и подаёт ему плащ:

- Разрешите ещё немного поухаживать за вами, молодой человек.

- Жаль, что не могу ответить вам взаимностью.

- Вы не чего не забыли?

Встретив его недоумённый взгляд, она кивнула головой и рукой в строну двери, очевидно ведущей в туалет.

- Да вроде бы нет…

Надев плащ и начиная его застёгивать, Женя ещё раз благодарит хозяйку и говорит:

- Всё было прекрасно… Жаль только, что за чревоугодием и тем сладостным для меня направлением, что приняла наша беседа, я за-памятовал спросить вас о том, о чём собирался в самом начале.

- О чём же?

- Судя по всему, вы неплохо представляете состояние моего дела, и мне хотелось бы задать вам ряд вопросов, чтобы убедиться в же-лезной необходимости следовать вашим строгим рекомендациям.

- Где ж вы были раньше? Сколько сейчас времени?

- Уже двенадцатый.

- Да, поздновато, чтобы вас ещё задерживать…

- Не сочтёте меня чрезмерно нахальным, если я попрошу вас о но-вом свидании?

- О новой встрече, вы хотите сказать?

- Не всё ли равно?

- Для меня не всё. О свидании и речи быть не может.

- А о встрече?

- Это другое дело. Можно продолжить её завтра. Пойдём вместе с работы, завернём в детский садик за Светой, а оттуда сюда. Так что милости просим… А пока прощайте. Надеюсь, что с вами по пути в гостиницу ничего не случиться.

- Полечу словно на крыльях!

- Не заблудитесь только в темноте. И учтите, наружное наблюде-ние за вами не снято.

- Что вы имеете в виду?

- А то и имею, что вы лицо подозрительное, и за всеми вашими контактами следят.

- И за нашими?

- Этот дом вне подозрений. Но если вы, не дай бог, по пути отсюда забредёте куда-нибудь, где уже соизволили отметиться в ту памятную ночь, о которой ещё речь впереди, раз мы с вами завтра ещё встре-тимся, — вас там могут ждать люди, встреча с которыми вам ничего хорошего не сулит. Завтра же отчёт об этом будет в отделе, а так как мой супруг в отъезде, неизвестно, кто его будет читать и как реагиро-вать.

- Бог ты мой, что я слышу! Какие, оказывается, опасности меня поджидают! И вы меня о них предупреждаете!

- Как видите.

- Спасибо, Татьяна Фёдоровна, — вы просто прелесть! Не знаю, как и благодарить вас… Можно я вас поцелую?

Не дожидаясь ответа, Женя обнимает её за плечи, притягивает к себе и, не встречая никакого сопротивления, целует в губы.

- Ах, какая сладость! — восклицает он, оторвавшись от её уст, но продолжая удерживать за плечи. — И как жаль, что я осмелился сде-лать это только сейчас, при прощании, а не часом раньше.

- Не заблуждайтесь, молодой человек, часом раньше вы получили бы должный отпор. Он отбил бы у вас всякую охоту к такого рода опрометчивым шагам.

- Но вы же сами говорили о некоей симпатии ко мне. Я грешным делом сомневался, так ли это и как далеко она простирается. А те-перь что же получается? Всё настолько невероятно, что с трудом ве-рится… Позвольте мне ещё раз убедиться в том, что это не мираж…

Женя снова притягивает её к себе, но на сей раз она упорно укло-няется от его ищущих губ, и ему ничего не остаётся, как только по-крыть ими её щёки — то одну, то другую.

- Оставьте, умоляю вас! — говорит она, упёршись ему руками в грудь. — Довольно с вас и этого! Не заставляйте меня сердиться! Иначе я вынуждена буду отменить нашу завтрашнюю встречу.

- Только не это! — протестует он, прекращая свои домогательства. — Прошу прощения и удаляюсь. Но вы и представить себе не можете, каким счастливым я от вас ухожу. Итак, до завтра!

- До встречи!

- Нет, до свидания!

* * *

Выйдя на улицу, Женя, понятно, направляет свои шаги не в сторо-ну гостиницы, а к домику, где, как он надеялся, избавившись от шум-ных гостей, его ожидают Аня с Шурой. Наверно, думал он, они уже и кровати сдвинули на середину, как в тот раз, разделись и лежат, при-слушиваясь, не раздастся ли стук в дверь, поругивают его за опазды-вание, промывают ему косточки. Впрочем, последнее они, наверняка, давно уж сделали, а сейчас, небось, обсуждают, чего ещё такого можно ожидать от «практиканта». Чем же их удивить?..

А, может, они ни о чём таком и не мечтают, а просто-напросто рассчитывают на хо-рошее повторение пройденного? Наверняка, так и есть. Откуда им ведать, насколько могут быть богатыми опыт и фантазия? Так что, не стоит особенно напрягать своё воображение, достаточно будет про-бежаться по уже пройденным кругам, тем более что час уже поздний, а неплохо было бы и поспать, чтобы восстановить силы для другого свидания. И, пожалуй, лучше всего ограничиться только одним кру-гом… Да, но что если они, смирившись с этим, вознамерятся возме-стить завтра сегодняшнюю спешку, да и принудят его дать им согла-сие на это? Вот будет незадача!..

А вот и дом! Но что это? Свет горит в обоих окнах. Так значит гости ещё не ушли? Что делать? Зайти и увести их всех, чтобы потом вер-нуться одному? Да, но на это уйдёт масса времени… И сколько его ещё понадобится на то, чтобы должным образом ублажить заждав-шихся дамочек? А надо было бы и выспаться как следует… Так мо-жет, воспользовавшись такой ситуацией, быстро повернуть назад? Ба, кто-то, кажется, вышел и закурил… А следом ещё один… О чём они говорят? Надо подойти поближе и послушать. А потом принимать решение.

Пока Женя осторожно подкрадывался, дверь ещё раз распахивает-ся, и из неё на улицу вываливаются остальные. Потоптавшись на ме-сте, пока один прикуривал у другого, и громко прокричав хором: «Спо-койной ночи!», — все они гурьбой двинулись вперёд. Разговор их был хоть и несвязанным, но настолько громким, что кое-чего из него до-шло и до ушей Жени, поспешившего укрыться в тени ближайшего проулка.

- Ну, бабы классные!

- Да, представляю себе, каковы они в постели!

- Повезло нашим буграм!

- Надо было не самим пить, а их споить! Глядишь, и удалось бы их уложить…

- Ты думаешь?

- А что? Пьяная пизда раскрыта завсегда…

- Что теперь говорить?

- Вот именно… Дрочи, дрочи своё муде, коль не понравилось ман-де!..

Когда, громко и беззлобно смеясь над подобного рода грубыми шу-точками, ребята прошли мимо него и удалились, скрытые ночной тьмой, Женя выходит из своего убежища и, подождав ещё немного, направляется к двери, стучит и толкает её. Она оказывается не за-пертой. Обе дамы занимались уборкой стола, заставленного тарел-ками, стаканами и остатками пищи.

- А, вот и он! — восклицает радостно Шура.

- Точно, явился, не запылился! — отнюдь не так радужно привет-ствует его появление Аня.

- А я всё ждал, когда вы от них избавитесь… Подумал уж, было, что они так вам по нраву пришлись, что вы обо мне забыли, и несколько раз намеривался уйти, спать так захотелось…

- И что же не ушёл?

- А вы что, нарочно моё терпение испытывали? Думали, побродит, побродит вокруг да около и уйдёт восвояси? Как бы не так! Не дождё-тесь…

Подходит к ним, хлопочущим около стола, кладёт руки им на плечи и принимается целовать в ушные мочки то одну, то другую. Аня резко отклоняет голову, а Шура, наоборот, прижимается к нему и говорит:

- Дай нам убраться, иди в комнату и ложись, подожди там немнож-ко.

- Да, не маячь здесь, — соглашается и Аня.

- Да не маячь ты у окна! — слышит Женя голос, но уже не Ани, а Нины, и просыпается.

Эти слова она обращает к Лене, сидящей на кровати и взираю-щей наружу.

- А что делать, если сикать хочется? Сил нет.

- Сил нет? — переспрашивает, вмешиваясь в их разговор, Женя. — Вон ведро стоит за печкой. Помочись туда.

- А что, уборной в доме нет? — интересуется Нина.

- Нет.

- А как же вы обходитесь?

- Так и обходимся: встаём и бежим завтракать в столовую или сра-зу на работу, там и совершаем нужду, а если вдруг приспичит, то вы-ходим наружу и обозначаем на стенку…

- Ну ладно, отвернись, дай нам помочиться… Можно конечно и нам выйти наружу, так как там совсем темно. Но всё-таки безопаснее это будет сделать здесь. Вера, ты ещё спишь? Просыпайся… Нам надо сделать одно дельце.

Совершив по очереди это дельце, девицы возвращаются каждая в свою постель.

- Поспим ещё? — спрашивает Женя.

- Поспим, — соглашается Вера, обнимая его и кладя головку к нему на грудь.

- Ишь как устроилась! — замечает Нина. — Под боком у парня…

- Так вы же сами прогнали его! — возмущается малютка. — В чём моя вина?

- Вины твоей, действительно, нет, но дрыхнуть мы тебе не позво-лим. Валяй, рассказывай, что вы с Ленкой видели ещё спустя неде-лю?

- Пускай она и рассказывает, а я малость ещё вздремну…

- Ну что ж, начинай, Лен… — приказывает Нина.

- Нет, пусть начинает Верка… У неё же всё это было… Давай, го-вори… Хватит обжиматься…

- Какие же вы жестокие! — произносит та и, не изменяя прежней позы, приступает к рассказу.