Как ни печально, но эта была любовь... Как это ни замечательно, но это останется любовью – любовью брата и сестры.

В течение, примерно, двух лет, после описываемых в первом рассказе событий мы с Мариной встречались, как пара, и хранили в тайне от всех наши отношения. Это непередаваемое, грандиозное чувство настоящего счастья, когда рядом с тобой девушка, которую любишь ты, и которая любит и прекрасно чувствует тебя.

За всё это время мы о многом говорили, многое позволяли себе, многое пережили. Но никогда у нас не заходила речь о том, что мы все-таки родственники...

Один раз у нас был секс в примерочной. Дело было зимой, Марина мерила джинсы и разные кофточки. Мы уже говорили на тему секса в необычных местах, и ее привлекала эта идея. И вот в один момент я заметил, что мы находимся вне поля зрения людей, которые были в магазине. Я принес Маринке еще несколько вещей и зашел сам.

Она как раз снимала джинсы и оставалась в одном красном белье. Я подошел сзади, обнял ее за талию и поцеловал в плечико. Затем в шею, она, улыбаясь, поняла, что я задумал. Мне хотелось ее поласкать. Я целовал ее губы, опускался ниже, ласкал губами ложбинку между грудями...

Провел рукой вниз живота, опустился на колено и отодвинул в сторону ее трусики. Она закинула ножку мне на плечо, а я приник губами к ее сочной киске, язычком теребя клитор. Я даже не успел испугаться и подумать, что в этот момент может кто-то зайти. Маринка еле сдерживала стоны, хватая меня за волосы, а я всё не унимался.

Наигравшись, я поднялся и развернул любимую от себя, накинув на нее пальто (на всякий случай, подумалось мне). Достал из ширинки член, примерился и резко вставил ей в пизду. Я уже чувствовал перевозбуждение, видимо, обстановка сыграла свою роль. Когда пик подходил, я слегка ускорил темп и даже пару раз шлепнул ее по попке, проводил нежно рукой по лицу. Затем снова развернул ее, и она присела на корточки, чтобы собрать всё мое семя в свой ротик. Когда я вышел из примерочной, то едва не столкнулся с одной из продавщиц и успел заметить ее осуждающую улыбку.

Совсем не вовремя, на первом курсе института я свалился в больницу с аппендицитом. Как раз заканчивалась зачетная сессия, и подпирали экзамены. Марине тоже нужно было готовиться к экзаменам, только школьным выпускным. Она даже решила пропустить свой последний звонок, чтобы побыть со мной, хотя я ее уговаривал пойти в школу. Из-за того что мама работала, совершенно точно Маринка была со мной больше времени, чем кто бы то ни было. Притом, что я жил в пригороде Москвы, а она в самой белокаменной.

Хорошо, что я смог быстро оправиться от последствий операции и успел хорошо подготовиться к экзаменам. У Марины тоже подготовка и сдача были в разгаре. Естественно, мы практически не виделись с ней в это время, где-то около месяца. Конечно, созванивались, и конечно, тайно.) Но я всё равно скучал по ней.

И вот однажды, когда уже все сессии успешно отгремели, мы встретились. Первым делом я взял ее руки и поцеловал их, потом обнял ее и долго не отпускал. Мы пошли в наш любимый парк, погода была замечательная. Я подарил ей цепочку с кулоном с нашими инициалами. И как будто дал ей повод, ведь инициалы были похожими. Маришка отчего-то была грустна в тот вечер и завела речь о наших родственных узах, что всё, что между нами происходит, не совсем правильно, и есть ли у нас будущее. А я, сильно соскучившись по ней, не хотел вести этот разговор. «Нам же так хорошо вместе! Я не хочу что-то менять». Марина не стала спорить. Видимо зря...

Где-то в начале августа к нам заехал мой дядя, Маринкин отец. И я случайно услышал в их разговоре с мамой, что Марина улетала на следующий день в Лондон устраиваться на учебу и, соответственно, учиться. Меня как будто обухом ударили по голове. Только минут через пять я позвонил и сказал, что заеду к ней. Когда приехал, она сказала, что мы не можем поговорить у нее дома, поскольку ее мама вернулась несколько раньше, чем планировала.

Как назло пошел дождь, но мне было всё равно. Я хотел всё выяснить. Марина не сильно понимала, что со мной, но, возможно, предчувствуя, согласилась прогуляться. Едва мы вышли и зашли за угол, я набросился на нее со словами:

– Ты собиралась мне сказать, что улетаешь в Лондон, или отправила бы телеграмму уже оттуда?.. Ну, что ты молчишь?

– Прости... Мне было страшно и неловко. Я испугалась, что ты не поймешь меня. Ведь там больше перспектив в плане учебы, а потом, возможно, и работы, и...

– Аа..! То есть ты хочешь сказать, что уезжаешь навсегда?! Не попрощавшись, ничего больше?

В тот момент, я хотел, чтобы капли дождя были ее слезами, хотел увидеть, что она хотя бы переживает. Но ливень всё смывал, а я был на взводе и продолжал:

– И поэтому ты тогда говорила о наших родственных отношениях?! Хотела всё списать на это и по-тихому разойтись, да? А может ты просто испугалась и решила убежать подальше!? И вообще, почему ты выбрала Лондон?

«Но это же Королевский колледж, один из лучших в мире! Ты знаешь, как я отношусь к своему образованию и возможной карьере!», – голос Марины стал тверже.

– А как же я, как же мы?! Мне не быть счастливым без тебя... Я подошел к ней ближе.

Но Маринка отошла сама:

– Да не будет нас! Мы брат и сестра, как ты не думаешь об этом?!.. Ее голос дрогнул. «Я очень тебя люблю, но пойми, ты хочешь быть счастливым, и я тоже хочу, а практически вся гамма счастья состоит в семье. И я не смогу тебе ее подарить, к сожаленью... Ведь всё это неправильно».

Я не знал, что ей ответить. Ком подступил к горлу...

– Ты всё равно должна была сказать мне, что улетаешь в другую страну. Да еще и неизвестно, когда вернешься и вернешься ли...

– На каникулы точно буду приезжать...

– Аахах... Ну да... То, что надо... Я все-таки не думаю, что без тебя у меня будет счастье, извини. Хотя... Теперь уже я и в этом сомневаюсь. Так что, пойду лучше...

Я развернулся и ушел, еле слыша, сквозь дождь, как Марина просит прощения.

Знаете, раньше, когда я, бывало, смотрел мелодрамы или драмы, всегда думал и вопрошал самого себя: как так любовь, расставание или еще какие-то чувства могут причинять физическую боль. Ведь они же не бьют, не стреляют, нет чего-то материального, что травмирует тебя. И я думал, что со мной, к сожаленью или к счастью, этого не произойдет. Но в тот вечер я почувствовал боль. Как будто она незаметно подкралась и аккуратно проткнула сердце ножом. И самым неприятным было то, что я злился на Маринку, а не должен был.

И я же никогда в сознательной своей жизни по-настоящему не плакал, а тут слезы сами полились. Ведь она, по большому счету, была права. Но она была моим самым большим счастьем, и я не хотел терять это чувство. Мне стало невыносимо, злость сквозь слезы начала подпирать, а я даже закричать не мог, потому что дома была мама.

Когда горный поток из слез и эмоций иссяк, и разум начал преобладать, я пошел умыться и вдруг вспомнил книгу, которую когда-то прочитал – «Искусство любить», и слова о том, что любовь – это, прежде всего, работа, работа над собой, над своими чувствами. Я подумал о том, как Марине тоже тяжело, и понял, что не имею права на нее злиться, что должен сделать всё для ее счастья и успокоения, потому что люблю ее. К тому же мне не хотелось вот так с ней расставаться.

Но на следующий день все равно тяжело было собраться и ехать в аэропорт ее провожать. Думаешь, что, как будто, на какую-то болезненную операцию идешь и, в то же время, понимаешь, как же это глупо. А ноги все равно не идут. Хорошо, что мама с сестрой были рядом, пришлось ехать.

Марина с отцом ждали нас после регистрации на рейс, времени было немного. После того, как мама и Дашка попрощались с Мариной, настала моя очередь.

Я позволил себе отвести ее хоть чуть-чуть в сторону. Я держал мою любимую за руку и смотрел вниз, под ноги, пытаясь собраться с мыслями. Мне, на самом деле, хотелось просто заплакать, но тут я увидел Маришины глаза. В них стояли слезы, и меня ненадолго парализовало. Весь аэропорт с людьми исчез, звуки приглушились. Остались только ее прекрасные глаза...

Лишь усилием воли я смог вернуться в реальность. И не позволил себе слез. Не знаю почему... Наверно, чтобы Марине было легче, или чтобы наши родители ни о чем таком не подумали. Глядя ей в глаза, я попросил у нее прощения. Затем нежно обнял ее и шепнул: «У нас с тобой всё в порядке и всё будет хорошо. И я всегда буду любить тебя». В ответ она поцеловала меня в щеку, как обычно, слегка прихватила волосы на затылке, и прошептала... Я еще раз ее крепко обнял, и она, смахнув слезы и печально улыбнувшись, ушла.