Кодовый замок в двери не работал, в прочем как всегда. Никто из жильцов дома и не помнил, когда он был в рабочем стоянии. Подъезд с выбитой лампочкой был полон пустых бутылок, разбитых на острые осколки и целых, стоящих с остатками не выпитого содержимого. Возле стены стояла треснутая тарелка с кем-то налитым молоком, которым мирно лакомилась рыжая бродячая кошка.

По-геройски резко пнув одну из бутылок он тем самым расчистил путь к лестнице, ведущей на второй этаж и площадку, в свою очередь ведущую на этаж выше, и так по пункта назначения – четвертого этажа. Облупившаяся зеленая краска на стенах лестничных клеток обнажала бетонный материал стен по цвету такой же серый как и полы в местах выбившейся от старости плитки, мелкой и желтой.

Нетленные произведения юных художников – нечитаемые надписи баллончиком краски – под гордым названием «Граффити» встречали гостей, оставляли равнодушными жителей среднего возраста и приводили в бешенство видавших виды довольно-таки пожилых, живущих в том доме очень-очень давно. Межэтажные окна едва пропускали дневной свет, сквозь толщу годовой пыли день казался матовым, непроглядно мутным.

С долей незаурядного упорства он повернул ключ, отомкнув держащуюся на ржавых петлях дверь, обитую коричневым дерматином, и, сильно дернув, открыл ее, вошел первым. После него зашла она, закрыла за собой дверь и повернула ключ на два оборота. Зашла, оставив за порогом тяжесть минувшего дня, усталость, давящий ритм большого города и соседей, на искреннее приветствие отвечающих озлоблено и смотрящих на Олега и Диметру как на внезапно вторгшихся на землю инопланетян; смотрящих на ее яркий маникюр и зачастую розового цвет блузки, на его типично мужские манеры.

Здесь, где редкие машины прерывали тишину, можно было отдыхать и чувствовать себя «в своей тарелке» особенно по будням, когда жизнь стремительно перетекала ближе к центру города, оставляя район почти что безлюдным. Если выйти рано утром, то подъезды и близлежащая территория выделялась нагромождением пустых алкогольных бутылок и банок, пустыми коробками и пузырьками из под аптечных препаратов, способных резко и незабываемо менять состояние сознания абсолютно легально. Ранним утром возле круглосуточной аптеки всегда дежурили несколько примелькавшихся лиц с красными от лопнувших сосудов глазами и трясущимися как у паркинсоников руками. Поразительным Диметру всегда полное отсутствие у них какой либо ксенофобии.

В аптеку, в которой из под полы без рецептов опускались сильнодействующие антидепрессанты, транквилизаторы, обезболивающие для раковых больных и средства для диссоциативной анестезии можно было придти и не сняв макияжа, и оставив яркий лак на ногтях, и даже помаду на губах, которая так нравилась Олегу – ни какой ксенофобии не было и в помине. Максимум, что было – это трясущийся подросток, жалобно просящий немного мелочи на очередную ампулу. И при этом всегда происходило самое смешное.. У Диметры всегда спрашивали про назначение врача, когда она покупала противозачаточные таблетки – единственный легальный источник женских гормонов.

Ей трудно было сохранять серьезное выражение лица – внутри нее все хохотало безудержно, когда она брала сдачу и синюю коробочку таблеток, содержащую синтетические этинилэстрадиол и дезогестрел. Действие эстрогена и прогестагена она чувствовала самое разнообразное: от поднятия настроения до беспричинной слезливости, а жизнь без гормонов приводила к глубоким депрессиям. Поэтому она принимала их сразу, едва успев отойти от аптеки. Олег же, напротив, всегда сохранял выдержку, принимая или вкалывая шприцом гормоны только дома, строго раз в две недели.

При всей его железной выдержке он был склонен к поступкам, своей гениальностью способным потрясти даже самое изощренное воображение. Он мог, раскинув руки и ноги, лечь на проезжую часть и, отражая в глазах всю бесконечность неба, крикнуть не жалея голоса о том, что дарит Диметре весь мир. Эхо при этом разлеталось по всем улицам.

Олег открыл дверь тумбочки, в которой лежало множество ампул и таблеток и прокомментировал, убирая пару ампул из кармана далеко к стенке:

- Два дерева глюков в лесу гормонов.

- Прячешь? – Подошла к нему Диметра и спросила.

- Угу. – Крепко обнял он. – Ты не распространяйся никому, а то синеполосое такси приедет да в отель с небом в клеточку увезет. Доказывай потом, что мы не торчки и не обдолбыши, а просто от жизни отдыхаем так.

Отдых от жизни, заключающийся в приеме различных аптечных веществ, изменяющих состояние сознания, был одним из излюбленных ими способов времяпрепровождения, при котором они достигали полного взаимопонимания. Это было одной из точек соприкосновения. Любил ли Олег Диметру? Ни он, ни она никогда не задавались таким вопросом. Он позволял ей жить себя дома, разрешал ей гладить свои рубашки и управлять бытом в большей степени из-за взаимопонимания – он вел точно такой же образ жизни, что и она: экспериментировал с препаратами, искал и находил способы легальной покупки гормонов, искал взаимопонимания.

Прожив типичное, полное непонимания детство, он проделал нелегкий жизненный путь, в конце концов приведший к обретению собственной квартиры, где бог и царь он сам. И этим же он невольно осуществил мечту своей обожаемой Диметры, мечту жить отдельно от родителей и их странных друзей, считавших ее то неадекватным подростком, то психически больным человеком, то членом некой секты. Жизнь с любимым была апогеем счастья, личной свободы, ведь ей довольно часто дома устраивали скандалы словно Диметра еще подросток и это продолжалась, когда ей уже было лет двадцать – ругань за расширенные зрачки и веселость. Их понимание друг друга было настолько глубоким, что порой не требовалось слов. Олег почти всегда замечал ее страхи и тревоги.

- А за это забрать могут? – Посмотрела в его глаза она.

- Да. За хранение этого медицинского препарата дома уголовная ответственность наступает.

- Как странно, - удивилась Диметра. – Это же не наркотик, а лекарственный препарат.

- Что поделать, такие у нас законы.

- Глупость!

- Согласен. – Олег подошел к компьютеру, включил и сел в офисное кресло, в ожидании загрузки поворачиваясь то влево, то вправо. – Я почту разгребу: твою, мою.

- Давай. А я посуду пойду помою.

Вода, скопившиеся в раковине, тарелки, вилки, кружки – все это не мешало мыслительным процессам. Мытье посуды было для нее одним из тех скучных дел, которые доведены до автоматизма: руки, казалось бы, что-то делают отдельно от мозга, а мозг в это время глубоко в мыслях, тревожащих своей таинственностью. Мысли о фиксированности будущего. Имеет ли право на жизнь утверждение о том, что будущее – это процесс вовсе не динамический и вовсе не процесс, а сотканное создателем полотно?

Олег, вытянув ноги и положив одну на другую, лежал на диване и смотрел на потолок таким живым взглядом, как будто на той ровной поверхности проецировался интересный фильм. Диметра, будучи нестабильной эмоционально и подверженной перепадам настроения сродни качелям, перепадающим то в радость, то в уныние; она всегда поражалась внутренней настройке Олега на радость – позитивной картине мира. Он мог сидеть тихи, молча и не улыбаться, но его огоньки в глазах говорили за него. Этот хулиганский блеск рискового человека нельзя было спутать ни с чем. Увидев Диметру он мгновенно вскочил с дивана и пригласительно сел, провожая ее взглядом.

- А нас с тобой на поэтический вечер приглашают: на твою почту целых два приглашения кинули, на мою – одно. – Он поднес сигарету ко рту, затянулся и передал Диметре.

- Я не пойду. – Она села рядом с ним и, взяв сигарету из его рук, тоже затянулась. – Стихов я своих наизусть не помню, да и люди там не знакомые. – Он докури л переданную Диметрой сигарету – на была последней в доме.

- Так вот и познакомимся. Я там от силы двоих там знаю.

- Сам бы сходил – тебя там хоть знают немного.

- Я без тебя не пойду, - сказал как отрезал он.

- Ну зай, - наморщила лоб она. – В скоплении людей я себя не комфортно чувствую, сам же знаешь.

- Людей там не так много будет, зато среди творческих людей побудем.

- Лучше б полетать.

- А это не сегодня. Я тут водочки сто пятьдесят хряпнул, пока ты посуду мыла. Хорошо так. А дурь с алкоголем лучше не мешать.

- Что правда, то правда.

- И тем более с твоим давлением. Этот препарат ведь процентов на сорок повышает АД.

- Волшебные капли тоже.

- Не настолько.

- Капли – это ладно, а дурь из тумбочки тебе сегодня не дам. Это мне, гипотонику, даже после бухла можно, а тебе – нет.

- Ну вот…

- Подожди. – Он задумчиво посмотрел на нее и почесал затылок. – Был у меня один препаратик. Найду – пирушку в ванной устроим. Сиди тут.

Мир странно пустел, когда он уходил даже на расстояние прихожей: стены казались серыми и безрадостными, на потолке маячили грустные тени одиночества.

- Ты чего пригорюнилась? – Он потеребил ее за волосы и протянул сироп от кашля в алой коробочке. – На, подсласти жизнь.

- Ооо, - протянула она радостно, узнав в этом препарате вызывающий эйфорию сироп от кашля. – Ты и не говорил, что у тебя это есть.

- Да у меня тут аттракцион радости! – Воскликнул он и поставил на пол большой белый пакет, где находилось около десяти флаконов сиропа и загадочный тюбик. – Смотри, что я тебе еще принес.

- Это что, зай?

- Гормоны, которые не надо колоть, - начал он. – Трансдермальные технологии, просто втираешь гель.

- Даа?

- Да. Сейчас покажу. Разденься по пояс.

Немного стесняясь Диметра сняла с себя майку, обнажив перед ним грудь и пухлый живот.

- Бляяя! Да не стесняйся ты – я же твой парень!

- Можно сказать, даже муж.

- Не даже, а муж!

Он достал из зеленой упаковки металлический тюбик и белый пластмассовый аппликатор к нему, на который он, чтобы отмерить дозировку, нанес прозрачный на вид гель, после чего начал аккуратно втирать его в правое предплечье Диметры. Густой прозрачный гель быстро впитывался и издавал резкий запах спирта. Дальше он отмерил аппликатором еще раз, нанес на левое предплечье, живот, в котором тонули его пальцы.

- И противозачатки глотать не надо, - заметил Олег.

- Да в аптеку вообще идти тошно. Как то за противозачаточными таблетками зашла, а там такой провизор, раза в два толще меня, спрашивает противным голосом: «А у Вас по назначению врача?».

- Ну, это ее работа – спрашивать противным голосом. Гель легче купить. Д и вообще, Дим, вам – бабам – везет: и гели трансдермальные , и пластыри, а у нас только уколы.

- И пластыри есть?

- Конечно! Сейчас даже стационаровская дурь в виде пластырей выходит: клеишь хоть на жопу и часа два балдеешь.

- Вот мне всегда было интересно. – начала она. – Почему в упаковке противозачаток, не такой уж и большой, всегда есть тонкая картонка с синей розочкой, в которую входит пластинка таблеток?

- Наверное, чтобы мальчикам было легче прятать гормоны от родителей. Не знаю, - пожал плечами Олег.

- Милый, а когда ты впервые себе укол решил сделать?

- Укол? – уточнил он, начиная рассказ. – Смешная это история. Бухал с одной мыслью: дожить до двадцати, а там хоть трава не расти. А тогда, прикинь, мне тридцать стукнуло, разосрался со всеми, даже со своей тогдашней. Я примерно понимал его действие, чтобы не передознуться, но, признаться честно, тогда мне было без разницы – ничего не страшно.

- А мне всегда страшно делать что-то впервые, - прервала она Олега.

- Такова природа страха: сначала новизна пугает, потом мы входим во вкус и не боимся ничего. – Он открыл пятилитровую бутыл питьевой воды, поднес ко рту и стал пить, очень много.

- Разве человек может не испытывать страха?

- Может, - уверенно ответил Олег. – Ведь что такое страх перед лицом Вечности? Ничто! Ну так вот.. На чем я остановился?

- На том, что тебе было ничего не страшно.

- Да. Тогда я вколол себе и улетел. То, что я видел – это, пожалуй, было самым интересным зрелищем… - Он встал и направился к стоящему у стены столу, порылся в ящике. – Вот! Нашел!

Олег, вернувшись в комнату, протянул Диметре ампулу со словами:

- Смотри, что у меня есть!

- «Лазикс», - прочла она вслух название.

- Он самый.

- Одно из названий фурасемида, - заметила она.

- Ууу, с тобой не интересно, - улыбнулся он. - Я сюрприз хотел сделать, а ты уже все наперед знаешь. Давай, я тебя напою, а? Из незамерзайки.

- Ну, вот так вот. – Он подошла к нему и Олег стал поить ее, держ тяжелую бутыль, из которой она старалась выпить как можно больше.

- Да ну тебя! Покажи попу!

- Знаешь, страшно всегда пробовать что-то новое.

- Бояться – это расписаться в собственной беспомощности! – резко воскликнул Олег и набрал содержимое ампулы в шприц. – Расслабься и не дергайся, - приказал он Диметре.

Вскоре она почувствовала проникающую иглу. Нельзя сказать, что его руки были легкими. Сделав за свою длинную жизнь много уколов, Олег так и не набил руку, точнее, это просматривалось во всех его жестах – некая неподдельная грубость.

- Подержишь ватку пару минут, чтоб инфекция не попала, а дальше можно ждать эффекта, - Рассказал Олег, сняв с себя семейники и уколов себя сем же самым Лазиксом.

- Звук струящейся мочи – это самая гениальная в мире музыка. Ни один из великих композиторов так и не смог в своих произведениях превзойти этого запредельного божественного звучания, - с отсутствующим взглядом медленно произнесла Дииметра.

- Ну ты и мастер изречений! – похвалил Олег. – Глядя на тебя сам сейчас изреку что-нибудь.

Он одел трусы, прикрепив их резинкой вату со спиртом на месте укола, после чего поставил стул посреди комнаты, взял пакет апельсинового сока, открыл, выпил прямо из пакета залпом где-то треть и протянул Диметре.

- На, держи! Наша задача – выпить столько, сколько влезет. – Сообщая об этом он медленно встал на стул, выпрямился, пригладил волосы. Глядя на него даже и не верилось, что Олег когда-то растил волосы, пытался их, от природы смоляные, высветлить под Курта Кобейна и во дворе горлопанил «The man who sold the world».

- Удовлетворение тела и духа – вещи неразделимые, - начал Олег. – Познание истинной природы вещей, истинного содержания мыслей и истинной значимости чувств заключается в орошении своей собственной влагой тела любимой.

Олег стоял и говорил с гордо поднятой головой и смотрел так, как будто его слушают миллионы. В этот момент он был похож на пастыря, вещающего свою проповедь множеству алчущих верующих; на диктатора, произносящего пламенную речь перед собравшимся на митинг населением своей страны; на артиста-гипнотизера, проводящего свой сеанс перед публикой; и делом Диметры при этом было: мирно устроится на полу перед ним, упоенно слушать и пить сок.

- Ну как? – Поинтересовался он спрыгнув со стула.

- Вот ты и есть мастер изречений.

- Спасибо, заенька моя. – Он подошел к ней, крепко прижал к себе и прошептал на ухо:

- Ну что, погнали в ванную?

- Да!

- А то я уже ели терплю. Это тебе везет – анатомически мочевой пузырь у тебя больше моего, а я не могу уже. – Он быстро снял с себя все и предстал абсолютно обнаженным, пытаясь понять изучающий взгляд Диметры. – Растолстел, да? Раскормила тут. До тебя я сорок восемь кило весил, теперь вот вешу пятьдесят!

- Мне бы твой вес, - шутливо сказала она, совершенно обнаженная забравшись в ванную.

- А мне бы твой, - серьезно ответил он, сев напротив нее и положив между собой и ею пакет, из которого достал и распаковал сироп от кашля, бросив обратно коробку, ложечку и инструкцию.

Диметра, сделав то же самое, открутила крышку.

- За веселые картинки! – Он произнес тост и залпом выпил весь пузырек.

Эффект сиропа, густого и сладкого, наступал через десять-пятнадцать минут, а до этого он терпеть дальше был не в состоянии. Он встал, Диметра инстинктивно вытянула ноги по длине ванной до него, а Олег присел над ней, держась руками за сухие края ванной. После этого почти что прозрачная струя, то раздваивающаяся, то снова сливающаяся воедино. Приподнявшись Диметра подставила ладошки под струю его мочи. Стараясь не пролить и капли она наносила ее себе на лицо, шею, пробовала на вкус языком и увлекалась всегда так, что и не замечала как струйка кончалась и он возвращался в прежнюю позу.

- А ты чего сидишь? – Олег удивился и засмеялся. – Писай!!! Тебе уж давно наверное хочется. Не стесняйся. Писай, только не на меня конечно.

Сложно было охарактеризовать выражение его счастливого лица в тот момент. Дело в том, что первым действием сиропа была глубокая эйфория, которая до наступления тошноты и общей слабости могла продолжаться от трех до пяти часов. Диметра, откинувшись, немного развела ноги по краям ванной и дала своей моче наконец-таки свободу. Ее струя медленно распространялась по дну ванной, огибая расслабленные ноги Олег и теряясь где-то там, в пучине водосточных труб. Вдруг, абсолютно неожиданно перед глазами Диметры пронеслись или волны моря, или же это были бесконечные облаков стаи, смешавшиеся с океанской рябью.

- Моя жизнь для тебя! – Сделала она очередной глоток.

- А моя жизнь – для тебя! – Он воскликнул вторя ей и допил очередной пузырек. В сочетании с временами пропадающим ощущением собственного тела вереница картин напоминала бесконечный полет, полет над океаном и одновременно внутри него. Картина, как всегда внезапно, прервалась и она увидела как Олег встал, постелил под свои ноги душевой коврик на присосках, чтобы не поскользнуться на скользкой от мочи ванной, а после начал рыться в пустых коробок от сиропа в поисках целой. Вещество, содержащееся в нем, имело свойство выпускать наружу самые потаенные и скрытые фантазии и желания. Диметра аккуратно приблизилась к его ногам, начла рассматривать пальцы его ног, ногти на которых были то коротко сострижены, то сломаны и в итоге вызывали единственно правильную реакцию – реакцию облизать. И она начала медленно проводить языком по его ноге.

- Димаааааа, - протянул он. – Щекотно же! Подожди, я сяду.

Он сел на край ванной, поставив расслабленно ноги на коврик и отыскав наконец-то еще один пузырек. Диметра устроилась таким образом, чтобы положить голову практически под его ноги таким образом, чтобы их было удобно облизывать, сантиметр за сантиметром, палец за пальцем. Обхватив его правую ногу она поднесла ко ее и взяла в рот его большой палец, имеющий соленый привкус мочи и необыкновенно резкий запах, смешивающийся с ментоловым из-за случайно пролитого в ванной сиропа. Под действием мочегонного препарата писая лежа она почувствовала блаженство накатывающего возбуждения, пульсацию своих гениталий. Заметив это Олег поставил ногу рядом с ее горлом, что вызвало легкое чувство удушья, от чего возбуждение нарастало с еще большей силой. Удушье от тяжести ноги было не сравнить с тем, если бы Олег придушивал Диму руками или удавкой из магазина «Интим». Как известно, кожа ступней очень чувствительна и чтобы досконально познать ее вкус надо плотнее прижимать язык, чтобы не было щекотно. О, этот вкус. Этот незабываемый вкус… Ради этих мгновений стоило жить!

Самое интересное, что сироп от кашля впоследствии оставлял только зловещий призрак тошноты и привкус во рту, не отпускающий порой несколько дней. В остальном внешне было не заметно следов его приема в отличие от их любимых капель: ни глупого выражения лица, ни расширенных зрачков с бессмысленно стеклянными глазами – ничего, только временами преходящее слабоумие. Много существовало мерил для отмерки нормальной жизни среди серых будней. Это рабочие дни, серости которых каждый вечер вознаграждалась обществом друг друга; это выходные, когда Олег и Диметра могли полностью потратить время друг на друга; это конечно же отпуска – время, за поворотом ключа изнутри начиналась жизнь, выпадавшая из памяти иногда неделями, жизнь без низменных потребностей в еде и общении – жизнь, несколькими днями протекавшая в расширенном состоянии сознания. И не было больше пытавшихся забраться в душу уродов, жутких корректоров, критикующих за не мытую посуду и не убранную комнату.

Беспричинный смех Диметры заставил Олега открыть глаза, вырваться из пелены видений.

- Во тебя штырит-то, а!

- А то, милый! Не представляешь, как мне хорошо сейчас! Что ты видел?

- Я… Словно сквозь решетки тюрьмы вечности проходил. А ты?

- Вспомнила давний разговор в сексе по телефону.

- Ах, вот куда денежки уходят! Муж работает, а жена тут сексом по телефону занимается! Ты б хоть рассказала как по телефону дрочить. Мне интересно.

- Нет, мастурбировать надо либо на живого человека, либо на интернетовские фото тех людей, с кем общаешься, а телефонный секс – это так, развлечение, когда скучно.

- Ну и как это происходит? – неподдельно заинтересовался он/

- Ну как, - начала свой длинный рассказ Диметра. – Любое развлечение начинается с рецепта. Происходит это так.. Надо объехать несколько аптек, чтоб в кармане набралась приличная дозировка, положить побольше денег на счет телефона и, запив коньяком двадцать таблеток, позвонить. Знаешь, милый, они там мыслят исключительно меню порно-сайтов: азиатки, групповуха, инцест, латекс… Когда начинает штырить, тема разговора возникает сама собой. Я обычно выбирала либо групповуху, либо инцест, ну и наши любимые мокрые темы. Голоса почему-то только женские, как правило они представляются экзотическими именами и сразу спрашивают о чем бы мне хотелось поговорить. Самое смешное, когда я начинала интересоваться вопросом того, как пописать и заставить человека делать это. К моему удивлению оказалось, что в телефонном сексе в этом ничего не понимают. Мне посоветовали даже не Лазикс, а мочегонный чай подмешать или обманом заставить выпить. Вот такое сомнительное развлечение.

- Ебицка сила! Ну ты даешь! – Олег расхохотался, запрокинув голову назад так, что ударился затылком о стену. – Бляяяяя, - сквозь смех продолжил он.

- А что такого? Тем более это было задолго до знакомства с тобой.

- Ладно, моя, давай под душ, - встал он и сказал это тоном говорящего с ребенком родителя, после чего включил воду, постепенно уводящую в канализацию смесь сиропа, воды и мочи.

- Поставь чайку, а я пойду приглашения распечатаю, - тем же родительским тоном говорил он, вытирая махровым полотенцем ей волосы.

- Зай, ну я не хочу идти!

- А разве мне можно отказать? – улыбнулся в ответ он хитро. – И потом.. Нам-то читать вовсе не обязательно, посидим, развеемся.

Отказать ему действительно было нельзя. Убедительный голос и чувства к нему просто не давали этой возможности.

Она заварила его любимый зеленый час с жасмином и в комнате застала Олега в его извечном занятии, от которого трудно оторваться. Любимым времяпрепровождением Олега было сидеть в приложениях на своей интернетовской страничке в одной из социосетей.. В эти своеобразные игры он мог уходить с головой. Их смыслом были различные фермы, где можно было выращивать таких зверей как коровы, куры, гуси и их яйца можно было продавать, воровать у друзей по игре и то же самое с огородами, на которых созревали

- Приглашения распечатал, - сообщил он и продолжил смешно посмотрев на нее исподлобья. – Должно быть много интересных людей. А самое главное – охуительное разнообразие выпивки..

- А мы на чистую голову пойдем или?.. – Оперлась она попой о компьютерный столик, сомкнула ладони, пропустив пальцы между друг друга и на уровне ниже живота выламывала их так, что хрустели суставы.

- Ну тебя! Одна штырня на уме, - шутливо ответил Олег, засмеявшись в конце фразы.

- Ты не ответил на вопрос!

- По дороге видно будет. – Он коснулся кончиками двух пальцев – указательным и средним – ее оголенных ног, продолжил ответ проделывая дорожку пальцами до колен и выше, раскачиваясь влево и вправо на кресле и продолжая говорить в такт движениям пальцев. – Может, по паре кубиков в кофе, может по десятку капель волшебных в нос.

Олег встал. Диметре было невозможно удержаться, лишиться слабостей, перебороть вожделение – то, чему учит психотерапия. Она оголила его живот и рисовала мокрые концентрические круги языком.

- Стоооооооооооооооооооооооп, - простонал он – Побереги энергию на вечер, одевайся.

Диметра покорно одел светлую майку, светлые облегающие брюки и шлепки на босую ногу, Олег, никогда не задумываясь о внешнем виде, одел черную рубашку и не застегивал рукава, потертые джинсы и кеды. Впереди была уйма времени. Город в городе, точнее, под городом – метро – встретил с распростертыми объятьями воздушных завес, волны теплого воздуха промчались по лицам, немного усилий – и тяжелые двери позади. Рельсы, вибрации платформы от ударов по их стыкам, один из наиболее психотропнейших звуков города – гул тормозящего поезда – плавно вплетались в паутина последующих воспоминаний.

- А поехали в другую сторону? – Неожиданно предложил он.

Не дожидаясь ответа Олег взял ее за руку и повел в вагон. Следующая станция была конечной. Выход в город навеивал грусть, тоску по былым временам. Юго-запад был импровизированным Арбатом, Гоголями местного пошиба: на площадке возле метро то и дело находились музыканты начиная от поющих о тягостях Чеченских войн одетых в камуфляж людей до рок-музыкантов. Всех их роднила шляпа для собирания денег. Каждый кавказец считал своим долгом подойти и предложить порцию астрала: от легкой растительной дури и до тяжелых внутривенок. Обитала раньше и детвора, любившая разрисовывать мелками различных цветов всю свободную часть до нельзя надоевшего асфальта. Недалеко от выхода метро внимание Олега и Диметры сразу же привлек (как в старые добрые времена!) музыкант абсолютно хипповского вида уверено издавал гитарные рифы, перемешивающиеся с настойчивым электронным битом, ударов сто пятьдесят в минуту, льющимся из тех колонок, что и гитара, а возле гитариста на вид маячил молодой панк со внушительным ирокезом на голове и шляпой до денег. Пройти равнодушно мимо смеси рока и электроники было невозможно, Олег тут же кинул немалого номинала купюру и, слушая, направился к палатке с водой. Купив бутылку с противного ядерного желтого цвета содержимым, открыл и посмотрел хитро на Диметру.

- Ну и гадость! – брезгливо выпалила она.

- Не боись, сейчас из говна конфетка будет, - заговорчески сообщил он, запустив руку в карман.

Спустя несколько секунд стеклянного перезвона Олег выудил из кармана маленькую ампулу, вмещающую один кубик волшебного вещества. Острый осколок порезал ему палец – это было легко устранимо слюной. Вылив содержимое в газировку и перемешав он первый глоток дал ей, пояснив с улыбкой лучезарной во все лицо:

- Коктейль будущего!

Диметра неуверенно сделала несколько глотков.

- Хватит, а то обнулит по дороге!

- Ага, и литературный вечер плавно перетечет в междусобойчик барбитурщиц.

- И барбитурщиков, - добавил смеясь Олег, подмигнул и практически осушил бутылку.

Следующие час-два прошли в накрывшем с головы до ног вязком мареве, воздух становился горячим и гелеобразным, жгло кончики пальцев, очертания объектов менялись на глазах, одни и те же надписи каждый раз читались по-разному. На афише Диметра прочла «Крокус Сити Холл», отвела взгляд, когда вернула обратно – там уже было написано «Конкурс Энди Уорхолла». Олег протянул Диметре руку, сжал крепко и повел в метро. Метро – удивительный мир сливающихся красок, где можно, остановив взгляд на одном из пассажиров, терять связь с реальностью, наблюдать как масси незнакомых лиц становится нечто общим, сливается воедино. Несколько кругов по кольцевой – и эффект начинал отпускать, оставляя телу только гнетущее чувство жажды, сухости во всем теле.

- Ты как??? – Спросил Олег, крикнув в ухо.

- Почти что нормально.

- А вот и наша станция.

- Да, выходим.

Показав приглашения на входе он и она прошли внутрь. Сумеречные внутренности клуба состояли из немногочисленных приглашенных, часть из которых беседовали, часть были погружены в раздумья и дебри собственных сотовых телефонов. Пройдя внутрь Олег взял Диметру за руку и уводил все глубже и глубже внутрь. О, сколько счастья в этом касании, казалось бы ни чего особенного, а на самом деле этот момент был очередным энергетическим обменом.

- Здравствуйте, - незнакомый голос раздался за их спиной.

Обернувшись Диметра узнала обладателя не знакомого голоса – это был один из литературных критиков, в пух и прах разносящий и творчество Олега, и ее творчество.

- Здравствуйте, - расслаблено ответил Олег.

- А вы, если не секрет, под какими никами на сервере публикуетесь? – Поинтересовлся критик пожилого возраста на вид.

Со стороны чудаковато наблюдалось манипулирование человека преклонного возраста современными терминами.

- Воланд, - гордо выпрямившись произнес он свой булгаковский ник. - это моя жена Диметра.

- Или просто Ли, - добавила она.

- Ооо, - протянул тот. – Да передо мной самые мрачные авторы сайта! А мы с ребятами все гадали: виртуальная ли вы пара или в жизни так же.

- Мы находимся в двух измерениях одновременно, - начал рассказывать Олег, направляясь к бару и, опередив заказавшего виски критика, произнес:

- Два Махито.

Вскоре приятная смесь мяты и рома оросила горло Диметры, внимательно слушающей Олега.

- Это у многих с портала интернет, напускная виртуальность, а мы с женой родом из 684.

- Да уж, - добавила она, сделав очередной глоток.

- Ах, 684. Так вы наверное были участниками Парнаса, Литературы? – поддерживал разговор критик.

- И это было, - с грустью в глазах ответил Олег, засучил рукава черной рубашки, которые он никогда не застегивал , что обнажило шрамы на запястьях, потянул еще чуть коктейля из соломинки. - Неплохие у Вас знания чатовской истории. А помните наш Нейтрино?

- Ну как же не помнить, у вас там похлеще Литературы было.

- Это стоило на ДР Пушкина сознавать чат, потом ради элиты каждый год разукрашивать ватман в клубе, чтобы спустя каких-то десять лет все закончилось одной большой помойкой. – заключила Диметра допив содержимое бокала, где от коктейля остался только лед.

- Все имеет начало и конец, - задумался Олег.

За длительными рассуждениями про одну из первых развлекательных смс-услуг в сотовой сети протекал вечер, на некоторое время музыка стихала и один автор на сцене сменял другого, отчетливо, чеканя фразу за фразой читая стихи и прозу Пожилой литературный критик на редкость хорошо знал чатовскую история, на данное время изжившую себя: от многогранности творческих мест остались одни воспоминания, все 684 погрязло в порно и рекламе, от былого блеска не осталось ничего.

- Верно подмечено, - согласился критик.

- Сплошное блядство, - добавил Олег.

- Да не то слово!- Увидев знакомых критик медленно качаясь направился к ним.

Вслед за ним Олег легко встал с высокого барного стула, после чего рукава вновь вернулись к его запястьям.:

- Пошли, волшебную комнату поищем, а то ссать охота – сил нет, - предложил он.

Кивнув Диметра пошла за ним, ощущая легкую расслабленность от гуляющего по крови рома, перекрывающего и действие препаратов, и гормонов, постепенно выводя из организма и то, и другое, и даже больше – алкоголь можно считать своеобразным антидотом и к волшебным каплям (алкогольное опьянение способно мгновенно перекрывать химическое), и к гормонам (за каких-то часов 10 алкоголь вымывает больше количество принятых гормонов, даже голос возвращая на прежний тембр).

Время текло по иному и после клуба часы показывали половину четвертого утра, что было удивительным временем пустых улиц, сравнительной тишины. Сев на остановке Олег закурил, внимательно посмотрел на Диметру.

- Моя ты милая, - сладким возбужденным тоном протянул Олег.

- А ты – мой, - чувствуя легкое возбуждения ответила она.

Затянувшись очередной раз, не сильно, впустив в себя мало-мало дыма он откинул голову на стекло остановки и всмотрелся в искаженное фонарями небо. О, сколько звезд скрывает весь этот бесполезный свет и сколько птиц – жертв бесполезного электричества – сбилось с тысячелетиями освещенных звездами путей, погибло, цепью событий будто отражаясь в его полных тоски глазах.

- Вылижи мне кеды.

- Прямо здесь?

- А что, тебя напрягает плавно приближающееся к пяти часам утра время?

- Вовсе нет, - и Диметра присела перед ним на корточки.

- Ты плохая девочка! – воскликнул он. – Ты не заправила постель, не вынесла мусор. Папочка тобой очень не доволен. Сейчас ты будешь наказана – лижи!

От его тела исходил жар, прикасаться языком к его кедам практически доводило до исступления, трудно тогда было не кончить… Сантиметр за сантиметром он вылизывала, старательно и быстро, временами замедляя ритм и в столь не сравнимой ни с чем атмосфере абсолютного взаимопонимания прошел еще один час, ознаменовавший возобновление работы метро. Утро, там, на Юго-Запде стоял все тот же музыкант и они сначала не поняли что это был з мелодия, лишь спустя несколько минут Диметра догадалась первой – это был Born Slippy, пожалуй впервые кем играемый на электрогитаре.

- Какая музыка, да? – Спросил Олег, став рядом с ней возле подземного перехода и закурив. Он не любил электронной музыки, отдавая предпочтение и исполняя преимущественно рок он считал электронику нечто не живым, искусственным, даже не музыкой вовсе, однако уважал творчество Underworld: его умопомрачительные тексты и гипнотический вокал Карла Хайда вряд ли кого мог оставить равнодушными, а Диметра впервые услышал в году девяносто пятом их Born Slippy до сих пор оставалась поклонницей, раз за разом чувствуя мурашки по спине от слушания в плеере и не мудрено, что при очередном аккорде слова вспомнились сами собой и она начала сначала шептать, а потом и петь:

- Drive boy, dog boy

Dirty numb angel boy

In the doorway boy

She was a lipstick boy

She was a beautiful boy

And tears boy

And all in your inner space boy

You had

Hands girl boy

And steel boy

You had chemicals boy

I`ve grown so close to you

Boy and you just groan boy

She said comeover comeover

She smiled at you boy

Drive boy dog boy

Dirty numb angel boy

In the doorway boy

She was a lipstick boy

She was a beautiful boy

And tears boy

And all in your inner space boy

You had

Hands girl boy

And steel boy

You had chemicals boy

I`ve grown so close to you

Boy and you just groan boy

She said comeover comeover

She smiled at you boy…

Услышав это уличный музыкант стал под нее подстраиваться и Диметра продолжил:

- Let your feelings slip boy

But never your mask boy

Random blonde boy

High density rhythm blonde boy

Blonde country

Blonde high density

You are my drug boy

You`re real boy

Speak to me boy

Dog dirty numb cracking boy

You`re getting wet boy

Big big time boy

Acid bear boy

Babes and babes

And babes and babes and babes

And remembering nothing boy

Do you like my tin horn boy

It get wet like an angel

Derailed

You got a velvet mouth

You`re so succulent and beautiful

Shimmering and dirty

Wonderful and hot time

On your telephone line

And God and everything

On your telephone

And in walk an angel

Look at me mum

Squatting pissed in the tube hole

At Tottenham Court Road

I just come out of the ship

Talking to the most blonde I ever met

Shouting lager lager lager lager

Shouting lager lager lager lager

Shouting lager lager lager lager

Shouting lager lager lager

Shouting mega mega white thing

Mega mega white thing

Mega mega white thing

Mega mega

Shouting lager lager lager lager

Mega mega white thing

Mega mega white thing

So many things to see and do

In the tube hole

True blonde going back to Romford

Mega mega mega going back to Romford

Hi mum are you having fun

And now are you on your way

To a new age tension headache.

Зная множество англоязычных текстов трудно себе представить нечто более гениальное, нечто более законченное логически. Проходившая мимо девушка бросила несколько монеток музыканту, после чего насыпала примерно столько же и ей, на что Диметр возмутилась.

- Нет, спасибо, мы с мужем достаточно зарабатываем, - и вернула мелочь ей.

Скрывшись в густо взросшем деревьями дворе он и она закапали остаток волшебных капель. Олег взял ее за руку и под действием препарата, нет-нет, было вовсе не страшно потеряться, пойти по совершенно не той дороге, нет. Самый двящий страх потери в жизни – это страх потерять себя.