В один из вечеров встретился и поговорил с Наташкой. Чудо в юбке! Видите ли, она больше не хочет со мной встречаться. Баба с воза - кобыле легче. Я едва сдержался, чтоб не сказать ей это. Хотя, сказать честно, я ей был благодарен. За наши встречи, за любовь, мне все-таки кажется, что мы были влюблены друг в друга. За то, что позволила мне все, что я хотел. Словом, за все, что было. После разговора, ей-богу, полегчало. Хотя где-то в глубине души остался во мне какой-то чисто спортивный интерес к Наташке. Хотелось бы сделать с нею еще разок, чтобы и ее довести до вершины ощущений. Я даже попытался пойти на контакт. Ей с Тоней выпало убирать в мастерской, я вошел к ним и сказал Тоне, что ее вызывает классуха. Когда она ушла, я подошел к Наташе сзади и обнял ее.
     - Убери руки, - сказала она.
     Каким тоном она это сказала! Я отодвинулся, словно обжегся. Через пару минут возвратилась возмущенная Тонька и стала укорять меня, что я ее обманул, что сегодня не первое апреля.
     - Не бушуй, что ты раскудахталась, - сказал я ей.
     - А ты зачем сюда приперся? Мюнхаузен! - она стала махать на меня веником.
     - Отвали ты от меня, коза! Сама простая, как пиджак Мао Дзедуна!
     - Сам ты пиджак, сейчас будешь подоконники протирать.
     - Если ты будешь такой злюкой, то никогда не выйдешь замуж.
     - За такого кобеля, как ты, лучше и не выходить вообще.
     - Что-то вы увлеклись, давайте приостановим диспут, - вмешалась Наташа.
     - Давайте, приостановим, - согласился я.
     Тонька еще долго бурчала и не могла успокоиться.
     Купленные с таким трудом резинотехнические изделия вопреки моим грандиозным планам оказались невостребованными. Катенька, которую я стал кадрить, водила меня за нос и не допускала к заветным рубежам своей невинности. Наташа отпала по вышеописанным причинам, и когда моя мужская действительность, разбуженная последней короткой близостью, стала нестерпимо требовать своего, тогда я, как шанс последней надежды бросился штурмовать оставленную по весне высоту по имени Лидка, но и тут меня ожидало фиаско.      В классе происходят странные вещи. В сентябре Мишка ухлестывал за Наташкой. Это было видно невооруженным глазом. А в ноябре за той же Наташей стал ходить Игорь. И обоим она, похоже, благоволила. Теперь Мишка перекинулся на Катеньку. Димочка с новенькой ходят в школу, держась за ручки. Людка с Толяном даже на переменках убегают на черную лестницу. Ленка строит глазки физику.
     Сплошной лямур.
     Дома проблем не убавилось. Отец уезжал на неделю. Когда вернулся, то первые дни у нас была сплошная идиллия. А потом на работе был аванс, наотмечались, и все стало, как и прежде. По вечерам хожу в Сашке. Наконец, зашла к нему в дом. Ничего, обошлось. Он у меня послушный. "Я ничего не сделаю без твоего согласия". Так он говорит. А на что я согласна? Даже и не знаю. Мне приятны его ласки, его внимание. Он стал делать мне подарки и теперь у меня проблема, как ими пользоваться. Например, чулки. Красивые, стильные. Но если их одеть, мать сразу заметит. Спросит, где взяла? Что отвечать? Скажу, нашла в туалете.
     - Пойдешь за меня замуж? - спрашивает Саша.
     Мы лежим на диване. Вроде бы одеты, но на мне почти все расстегнуто. Что отвечать? Замуж, это значит бросить школу. Замуж, это когда мне стукнет шестнадцать. То есть, весной следующего года. А что? Закончу девять классов и хватит. Звезд с неба я не хватаю. Достаточно и такого образования.
     - Пойду, - отвечаю я, - только девятый, давай, закончу.
     - Не будешь жалеть?
     - Я ты что, уже испугался, что я согласилась?
     - Почему?
     - Ну, спрашиваешь, не буду ли я жалеть. Не буду.
     - Я люблю тебя, Анюта.
     Он обнимает меня. Его ладонь скользит по моим ногам вверх, он трогает меня, я инстинктивно сжимаю колени. Саша гладит мою грудь, целует соски, меня это заводит, я обнимаю его за шею.
     - Я хочу! Давай, как вчера, - хрипло просит он.
     - Саша, Саша, я не знаю, хорошо ли то, что мы делаем.
     - Я хочу сохранить тебя до свадьбы. То, что мы делаем, неопасно.
     - Я знаю, но мне как-то неловко.
     - Но тебе ведь приятно?
     - Да. А тебе?
     - И мне. Приподнимись, я сниму их.
     - Порвешь, не спеши так.
     - Я подарю тебе новые. Какие ты хочешь?
     - Не надо, у меня проблемы.
     - Какие?
     - Объяснять матери, откуда у меня обновки.
     - Давай совсем разденемся.
     - Нет, что ты.
     - Почему? Ведь ты меня видела и я тебя.
     - Нет, я боюсь, мы не сможем сдержаться.
     - Ну, что мы, как подростки, лежим наполовину одетые.
     - Я и есть подросток. Только наполовину раздетая.
     - Ты смешная девочка. Люблю тебя. Не сжимай так ножки.
     - Саша, что ты делаешь?
     - Ничего. Снимаю брюки. Посмотри на меня. Видишь, какой.
     - И смотреть не хочу.
     - Почему? Он не нравится тебе? Смотри, как стоит.
     - Неприлично.
     - Что "неприлично"?
     - Торчать так неприлично.
     - Он на тебя стоит. Потрогай.
     - Нет. Не могу.
     - Но вчера же ты трогала.
     - То было вчера.
     - Тебе не больно, когда я так делаю пальцами?
     - Саша, не надо, что ты Саша, Саша...
     - Тебе приятно?
     - А то ты не знаешь! Ой!
     - Не знаю, ты ведь меня отталкиваешь. Какая ты тут...
     - Какая?
     - Нежная и влажная. Так тебе не больно?
     - Нет, милый, нет. Саша, о, Саша! Ой!
     - Что? Анюта, что с тобой? Анюта, пусть он побудет здесь, где моя рука.
     - Саша, ты же обещал мне.
     - Я клянусь, я не буду. Я только вот так, самым кончиком по бороздочке.
     - Саша, я не могу, что ты делаешь! Саша, Саша!
     - Все хорошо, любимая, все хорошо, я сделаю, как вчера, на твой животик, а?
     - Саша, Сашенька, я... Саша, что это со мной, я не могу, я не выдержу!
     - Ты кончаешь, милая, ты кончаешь. Это чудесно. Люблю тебя. Аня, ты моя!
     - Саша, о боже, я умираю, я умираю.
     - Анюта, я с тобой. А вот и я, вот, вот, видишь, я обещал, видишь, как я.
     Он падает куда-то вбок, на диван, мы дышим, как загнанные лошади. Украдкой я пытаюсь вытереть живот. Попало и выше, аж на грудь. Саша поднимает голову, видит, чем я занимаюсь и смеется.
     - Что смеешься? Залил меня всю.
     - Возьми вот это, - он дает мне большой тонкий платок.
     - Пахнет как-то...
     - Как?
     - Не знаю, сыростью, что ли.
     - Сама ты сырость. Первосортный продукт.
     - Одни проблемы от такого продукта.
     - Это какие еще?
     - Младенческие!
     - А! Ну, а как без этого. Должна же жизнь продолжаться.
     - Продолжаться должна. Только девчонки всегда крайние.
     - А у вас в классе уже есть девочки, которые стали женщинами?
     - Точно я знаю только про одну. Еще про двух догадываюсь.
     - А "точно", это как?
     - Она сама сказала.
     - А остальные что - девственницы?
     - Наверное.
     - Молодцы. Хороший результат.
     - Ты говоришь, как про спортсменов.
     - Нет, серьезно, это хорошо, что ваши девочки берегут себя.
     - А по-моему - это пережиток.
     - Что?
     - Ну, трястись над своей невинностью.
     - Не скажи. У мужчины совсем другое отношение к девушке, если после близости выясняется, что она отдала ему свою девственность.
     - И у тебя такое отношение?
     - И у меня.
     - А у тебя было, чтобы ты лишал кого-то невинности?
     - Нет, не было. Про жену я тебе говорил. На ней пробу ставить было негде.
     - Откуда ты знаешь? Нехорошо так говорить.
     - Она сама мне потом хвасталась, сколько любовников у нее было до меня.
     - И сколько?
     - Восемь!
     - Я думаю, она придумала это, чтоб насолить тебе.
     - В таком случае, ей это удалось.
     - А у тебя кроме нее кто-нибудь был?
     - Была одна, когда уже развелись. Но так, недолго.
     - А с ней что же?
     - Она просто вернулась к мужу.
     - Саш, давай, встанем. Мне, наверное, пора.
     - Не хочу тебя отпускать.
     - И я не хочу уходить.
     - Скажи матери, что ты будешь жить у меня.
     - Скажу. Летом.
     - Хорошо. Я подожду. Аня!
     - Что?
     - Смотри - опять.
     - Вижу. И что теперь?
     - Давай, снова ляжем.
     - Ты с ума сошел. Нельзя так часто.
     - Можно. Пока хочется - можно. Вот стану старым, а ты будешь еще в соку, не смогу я тебя удовлетворять. Молодого себе тогда найдешь.
     - Ты специально так говоришь, чтоб обидеть меня?
     - Нет, это жизнь. Так будет. Вот увидишь.
     - Я сейчас заплачу. Ты этого хочешь?
     - Нет. Не надо. Прости, мне просто грустно, что между нами столько лет.
     - Не бери в голову.
     Мы помолчали.
     - Саша, я тут нашла книжку такую. "Уголовный кодекс" называется. Поясни мне.
     - Что пояснить?
     - Есть статья, "скотоложство", это что?
     - Господи, зачем тебе это?
     - Хочу знать.
     - Это когда мужчина использует вместо женщины животное. Например, козу.
     - Кошмар! Неужели такое бывает?
     - Бывает, раз статья есть.
     - А мужеложство?
     - Это когда мужчина с мужчиной.
     - Ха-ха-ха! А как же они?
     - В попку.
     - Ха-ха-ха. Ты шутишь. Ха-ха-ха! Вот насмешил! Хи-хи-хи.
     - Не веришь - не надо. Их гомосеками называют.
     - Нет, ты что, серьезно?
     - Да.
     - Да как же они... Ха-ха! Клизмочку делают до того, что ли?
     - Не знаю.
     - Ха-ха-ха! Нет, а вдруг - понос!
     - Понос - это у них, как у тебя месячные.
     - А вдруг - запор? Ха-ха-ха!
     - Ну ты и развеселилась. Лопнешь от смеха.
     - Так ты же меня насмешил. Ха-ха-ха. Ой, насмешил.
     - Есть еще варианты: женщина с женщиной.
     - Кончай заливать!
     
    & - Ты еще совсем прозрачная.

<
  &nb - Что это значит?

- Ниче - Ничего не знаешь.
     - Так ты меня учи.
     - Чем позже ты это узнаешь, тем лучше.
     - Неправда, нужно знать все.
     - Но не так сразу.
     - Ты очень строг.
     - Но справедлив.
     - Сашенька, а времени-то сколько?
     - К сожалению, пора.
     - Застегни мне сзади. Ха-ха-ха!
     - Да успокойся ты, я не могу застежку защелкнуть.
     - Молчу, молчу. Ха-ха-ха! Получилось?
     - Да, вроде.
     - Ну, все, я пошла.
     - Давай, поцелуемся.
     - Давай.
     - Люблю тебя.
     - И я. Ой, не могу! Понос! Ха-ха-ха! Запор! Ха-ха-ха!
     
     

Остальные рассказы Олега Болтогаева Вы можете найти здесь.